Юрий Кунов - Спроси у реки

– Именно.

– Я не знаю. Я когда домой пришла, то Николая у нас уже не было.

– А когда вы пришли домой?

– Как обычно. Начало восьмого было.

– А Иван дома был?

– Да. Они с этим забулдыгой, ВовкойМошкиным, во дворе под яблоней самогон на пару глушили. – Дронова, спохватившись, с испугом покосилась на старшего лейтенанта. – Его Мошкин с собой принес. Мы самогон не гоним.

Жарких успокаивающе махнул рукой.

– Лариса, это не важно. Иван позднее куда-нибудь отлучался?

– В половину десятого я его за скотиной отправила.

– Он один за скотиной ходил?

– Нет. С Вовкой.

– А потом что было?

– Ничего. Он телят пригнал и поперся к Лыновым.

– Зачем?

– А спросите его! Захотелось! Не допил, наверное.

– В какое время это все происходило?

– Когда пригнал или когда поперся?

– И то и другое.

– Точно я скажу… Пришел он с луга в самом начале одиннадцатого, а ушел минут через пять. Скотину в сарай загнал и почти сразу ушел.

– А Мошкин этот, куда делся?

– Никуда он не делся! Так за Ванькой и таскался все время. Потом когда они с Лигани телят пригнали, Иван водички попил и повел Вовку домой.

– Вы же сказали, что он к Лыновым пошел?

– Он и пошел! А по пути Мошкина домой завел. Тот еле ноги уже переставлял. Он на Советской улице живет. До Лыновых там рукой подать.

– Номер дома не помните?

– Чей? Лыновых?

– Мошкина.

– Кажется двадцать первый. Или двадцать третий? – Лариса остановилась. – Нет, двадцать третий. Да, двадцать третий. Но это не Мошкина дом, а его матери. С тех пор как жена два года назад его из дома выгнала, так он у матери и живет.

– Он постоянно теперь у матери живет? Или, может, иногда к кому-нибудь на ночь заглядывает?

– Вы что имеете в виду? А-а-а! Какие бабы? Кому он нужен такой? Если бы…

– Спасибо, Лариса! – перебил ее Жарких. – Я все понял. Нужно бежать. Спасибо.

Старший лейтенант развернулся и быстро направился к стоянке. Дронова задумчиво посмотрела ему вслед. Словно почувствовав ее взгляд, он вдруг обернулся и поманил женщину рукой:

– Давайте я вас до дома довезу!

– Нет, нет! Спасибо, не надо, вы что! – Дронова испуганно замотала головой.

– Ну как хотите, – пожал плечами Жарких. – Пока!

Примерно через четверть часа он остановил машину у дома двадцать три по Советской улице. Открыв крепкие дощатые воротца, старший лейтенант осмотрелся. Небольшой двор был заасфальтирован. У крыльца на асфальте лежал резиновый коврик.

Чуть позади и правее дома находился, судя по всему, сарай. Одна из его трех дверей была открыта. Жарких, мягко ступая, подошел и заглянул в проем. В полутьме он не сразу разглядел перед собой человека. Тот, нагнувшись, что-то укладывал в мешок.

– Здравствуйте, хозяева! – с подчеркнутым энтузиазмом поздоровался старший лейтенант.

Человек резко, словно в испуге, повернул голову. Это был мужчина лет сорока пяти, худой, небритый, очень коротко остриженный.

– Здорово, гость, – процедил он настороженно.

– Мошкин Владимир? Я не ошибаюсь?

– Ну… Чего хотел?

Мужчина, уже не глядя на Жарких, торопливо затолкал в заскорузлый мешок сеть с привязанными к ней камнями-грузилами.

– Незаконным ловом занимаемся?

– Чего? Пошел ты… Чего надо?!

Мошкин поднялся с колен. Помещение для него было явно низковато. Старший лейтенант полез в карман за удостоверением.

– Полиция.

– Ну и что? Я жрать должен, полиция? Или как?

– Вам на еду не хватает вашей зарплаты?

– Кто меня на работу возьмет, когда молодых пруд пруди?

– Приношу искренние извинения за свой некорректный вопрос. Оставим эту острую тему. – Жарких примирительно поднял вверх раскрытые ладони. – Я ведь к вам зашел с другой целью.

– Чего еще?

– Давайте на солнышке с вами поговорим.

Мошкин, щурясь, вышел из сарая и вытер руки сзади о рубаху, которая и без этого давно нуждалась в стирке.

– Ну?

При ярком солнечном свете Вове Мошкину можно было дать уже лет так пятьдесят, а то и все пятьдесят пять. Жарких стал прикидывать, как к нему лучше обратиться. Просто по имени – вроде уже поздновато, хотя и модно, а «господин Мошкин» будет звучать, пожалуй, издевательски…

– Владимир… Как вас по отчеству?

– Ну, Андреевич…

– Я вас вот о чем хотел спросить… Вы можете вспомнить позапрошлый понедельник? Это было тридцатое мая.

– А что?

– Так можете или нет?

– А чего его вспоминать?

– Надо кое-что выяснить.

– Про кого? – насторожился Мошкин. – Я стучать…

– Зачем стучать, Владимир Андреевич? Я пошел вам навстречу – не заметил одну вещь в вашем сарае, и вы сделайте мне одолжение.

Тут Жарких обратил внимание на татуировку на левой кисти Мошкина. Надпись «Байконур» была сделана пусть и коряво, но с претензией на художественность. Старший лейтенант посчитал это хорошим поводом для установления более доверительных отношений с собеседником.

– О! Вы что, на космодроме служили? Или так…

– Чего так?! Ты знаешь, во скольких запусках космических аппаратов я участвовал? У меня даже автограф Терешковой есть. И фотография с Джанибековым!

– Вот это да! – сказал восхищенно старший лейтенант, хотя фамилию Джанибеков он до сего дня не слышал ни разу. Однако легко было догадаться, что речь идет об одном из известнейших, в свое время, советских космонавтов. – Клево! Потом покажите при случае? А то сейчас времени у меня в обрез. В школе я здорово космосом увлекался. Собирался даже в летное училище поступать.

Мошкин смотрел на полицейского с недоверием. В его глазах скорее даже читалось: «А не издеваешься ли ты надо мной, муфлон?»

Старший лейтенант понял, что в очередной раз переоценил свой актерский талант. «Наверное, мой восторг от услышанного был чрезмерен. С опытными людьми нужно работать тоньше, – сделал вывод Жарких. – Да, до Посохина мне еще расти и расти».

– Я серьезно, Владимир Андреевич! Я потом как-нибудь к вам загляну. Посмотреть ваши артефакты! Не более того. У меня к вам претензий никаких нет. Абсолютно!

– Я не про претензии. Ты думаешь, наверное, разве этот тупой алкаш мог на знаменитом космодроме служить? Крутится у тебя в голове такая мысль. По твоей морде вижу. Ладно, типовой русский вопрос на интеллект: сколько граней у знаменитого граненого стакана?

–…

– Двенадцать. А его высота какая?

– Я думаю…

– Не знаешь. Девяносто миллиметров. А его диаметр шестьдесят пять миллиметров.

– Вопросы очень специфические, Владимир Андреевич. Спросите о чем-нибудь космическом.

– Можем про космос покалякать. Сколько весил первый искусственный спутник Земли?

– Что-то около ста килограммов.

– Почти попал. Восемьдесят три целых и шесть десятых. А на орбите он находился девяносто два дня. А знаешь, кто его создал? Нет, не Королев. Михаил Клавдиевич Тихонравов!