Юрий Кунов - Спроси у реки

– Все-таки справки про нас вы навели.

– Самые общие. Не требующие больших временных затрат.

– Позвольте вам не поверить.

Маркова сделала паузу, явно ожидая, что майор начнет оправдываться. Но Посохин оставил ее выпад без ответа. На веранде повисло молчание.

По глазам женщины майор понял, что его ход оценен положительно.

– Вас это не обижает? – продолжила она, как ни в чем не бывало. Промедли она еще несколько секунд и пауза стала бы неприличной.

– Неверие? Отнюдь. Я и сам верю людям нечасто.

– Профессия?

– И возраст.

Посохин поставил пустую чашечку на блюдце.

– Кофе действительно хороший, – сказал он, размышляя над тем, оставить пока инициативу в разговоре за Марковой или перейти в решительное наступление. Он пытался понять, насколько жесткие вопросы можно перед ней ставить. Люди, подчеркивающие свою независимость и прямоту, часто очень ранимы.

– Раньше верили больше? – спросила Маркова. В ее взгляде Посохин уловил интерес к своей персоне.

– Намного.

– Лет до тридцати?

– Примерно. Родители в детстве вбили мне в голову, что хорошие люди составляют на свете большинство, и я долго шел с этим по жизни.

– Со мной была та же история. До сих пор не могу понять, зачем они это делали. Сколько вам сейчас?

– Сорок один почти.

– Хорошо выглядите.

– Потому что не курю.

– А как насчет этого?

Маркова, вскинув голову, щелкнула себя по горлу.

– Очень умеренно. Пьянство – добровольное сумасшествие.

– Это правильно. У меня Ярослав совсем не пьет. Я так благодарна Богу за это, глядя на коллег сына по искусству. – Сделав глоток, Маркова поставила чашку на блюдце и подперла голову узловатыми пальцами. – Что вы хотели узнать о Квасовой, если не ошибаюсь, Раисе Николаевне?

– Не ошибаетесь. У вас с ней какие установились отношения?

– Никаких. С такими людьми я не поддерживаю никаких отношений. Здесь я общаюсь только с Валентиной Васильевной Рыбаковой и Сениной Натальей Петровной, хотя последняя меня иногда сильно раздражает.

– Чем же?

– Слишком часто упоминает о своем дворянском происхождении. Я, вот, тоже по отцу не из крестьян, но кичиться этим не нахожу достойным интеллигентного человека. Все это выглядит очень некрасиво.

– Да, воспитанный человек не должен себе такого позволять.

– Конечно! Все наши предки когда-то пахали землю и пасли скот до того, как стать представителями благородного сословия. Тем более что благородным оно зачастую было только на бумаге.

– Пожалуй, вы правы.

– Но терпеть Сенину еще можно. А вот бирючинские аборигены просто невыносимы.

– А Квасова?

– Порождение ельцинской эпохи. Из грязи в князи. В советское время работала буфетчицей в столовой, торговала пивом. Сейчас имеет миллионы.

– Имела.

– Этого стоило ожидать.

– Чего этого?

– Что она кому-то перейдет дорогу и закончит жизнь в довольно молодом возрасте. Вы не обращали внимания на то, как весьма двусмысленно звучат телевизионные репортажи об очередной смерти какого-нибудь сорокалетнего успешного, по их утверждению, бизнесмена? Можно ли такой конец карьеры считать успешным? А конец – всему делу венец, не так ли?

– Согласен. Скажите, а кому Квасова могла перейти дорогу?

– Это вопрос к вам.

– А у вашего сына с ней конфликтов не возникало?

– Как только он закончит работу, вы сами сможете у него спросить.

– А вам он ничего не рассказывал?

– О чем?

– О том, что Квасова публично обвинила его в педофилии.

– Рассказывал, и что с того?

– Вас это не смутило?

– Какого черта, я должна смущаться? Многие говорят, что в милиции работают одни взяточники. Вас это не смущает?

– Пожалуй, нет. Но задевает.

– Если бы меня задело это крайне абсурдное обвинение, то я подала бы исковое заявление в суд о защите чести и достоинства моего сына. – Маркова наклонилась вперед. – Буду с вами до конца откровенной, хотя Ярославу это вряд ли понравится. Квасова изверзла сию низкую ложь из-за страшной обиды на моего сына. Она пыталась затащить его в постель, но у нее ничего не получилось. Ярослав ее весьма грубо одернул и ей наверняка до зуда в заднице, прошу прощения, захотелось ему отомстить. Женщины такие отказы переносят весьма болезненно. По-моему, даже более болезненно, чем мужчины. И помнят очень долго. Иногда всю жизнь. Бог ей судья.

– Но почему она обвинила вашего сына именно в педофилии?

– Я думаю, исходя из того, что у нас постоянно крутятся местные мальчишки и девчонки. Сын тратит на них немало времени и сил.

– Почему?

– Потому, что никому до них нет дела. Ни государству, ни родителям.

– А вашему сыну до них дело есть?

Майор только после того как вопрос прозвучал, понял, что его формулировка была крайне неудачной.

Маркова снова подперла голову рукой и секунд десять молчала, пристально глядя на майора. Потом сказала спокойно, но твердо:

– Уходите. Вы мне надоели. Не умеете держать себя в рамках.

– Простите! Пережал.

– Прощаю, но вы все равно должны сейчас уйти. Мне нельзя волноваться. Придете в другой раз. Я передам сыну, что вы хотели с ним поговорить. Если угодно, можете прислать повестку. Деньги на адвокатов у меня найдутся.

– Я хотел по-хорошему.

– У вас не слишком это получилось, уважаемый.

Посохин припарковал машину в рощице недалеко от старого пляжа. Едва он перебрался на заднее сиденье, чтобы переодеться в плавки, как раздался телефонный звонок. Чертыхаясь, майор достал из кармана рубашки мобильник и глянул на дисплей. Звонил подполковник Нестеров, его непосредственный начальник. Посохин поморщился.

– Да, Сергей Сергеевич! Нет, я же утром докладывал, что дракой на дискотеке сейчас занимается Богуславский. Потерпевший пока в коме. Думаю, до завтра не дотянет… Я сам узнавал. Жарких? Он пробивает телефоны по делу Квасовой… Сергей Сергеевич, я помню о сроках… Нет пока основной версии, чтобы на ней сосредоточиться… С Николаем Квасовым не все так просто. Он идет у меня под номером первым, но надо нарабатывать материал… Если мы с Карельским раскрутим дело Квасовой, и докажем, что это не несчастный случай… Это я перетащил его на свою сторону, хотя он и упирался изо всех сил… Понимаю… Сергей Сергеевич, зуб даю!

Посохин отключил телефон и откинулся на спинку сиденья. Он был зол. Не столько на Нестерова или Карельского, сколько себя. Он, улавливая запах большого зверя, осторожного и опасного, пока никак не мог точно определить направление, откуда этот запах доносится. Слишком много вокруг этой Квасовой крутилось в последние годы всякой хищной мелюзги. Но майор не сомневался, что в один прекрасный момент он поймает этого весьма умного людоеда за загривок. Если, конечно, сверху не будут его без конца дергать за административный поводок, на котором сидит любой сыскарь.