Ирина Глебова - Выкуп

Машину он припарковал недалеко, тоже в пустынном переулке. Костюм и туфли, «кстати» оказавшиеся в салоне, были немного свободны новому хозяину. «Ничего, это ненадолго» – хмыкнул про себя Костя. Он посадил приодетого, но всё равно смердящего «Витька» рядом, на переднее сидение, достал из сумки бутылку коньяка и разовые стаканчики.

– Мы прямо сейчас нашу встречу отметим, для начала.

Себе плеснул слегка, а «Витьку» – полную. В первоначальном варианте своего плана он хотел разбавить в коньяке сильное снотворное, но потом передумал. Кто знает, как всё обернётся, а вдруг медики сумеют выявить следы снотворного даже в сгоревшем теле! Нет, рисковать нельзя, не должно быть никаких сомнений в том, что погиб именно Константин Охлопин. Если понадобится – он воспользуется эфиром. Но глядя на забалдевшего от одной рюмки бомжа, Костя понял, что не потребуется, скорее всего, и эфир.

– А что же твои родители? – спросил он, наливая вторую порцию, тоже доверху. – Я помню их, хорошие они у тебя.

– Померли они, – неожиданно внятно произнёс бомж и громко всхлипнул, из глаз покатились пьяные слёзы.

Костя подумал, что родители того и правда умерли. Обрадовался – это хорошо! Некому будет искать беднягу. Впрочем, таких опустившихся и спившихся людей даже родители наверняка не сразу хватятся – привыкли, что тот время от времени исчезает, бродяжничает. А уж милиции сейчас вообще не до бомжей-алкоголиков. Всё же он спросил ещё:

– А сестра твоя? Или у тебя брат – я уже забыл?..

– Сеструха, – махнул рукой «Витёк». – Так давно замужем, в Барнауле живёт, а может уже в другом месте. Не знаю.

Всё складывалось как нельзя лучше. Когда Костя выруливал на шоссе, ведущее за город, «Витёк», выпивший практически один бутылку коньяка, был уже в отключке. Костя туго затянул его привязным ремнём, немного назад откинул сидение, чтоб у того не болталась голова. Посмотрел на часы – до отлёта самолёта оставалось три с половиной часа. Вещи его были уже в аэропорту, в камере хранения, с собою лишь небольшая сумка на ремешке, в ней документы и деньги – валюта. Он в целях конспирации не стал полностью оголять свой счёт в банке, но в несколько заходов снял крупную сумму, перевёл в валюту. А там, в Швейцарии, – отец, Руди Портер, они помогут, поддержат, возьмут в компаньоны…

Всё шло по намеченному плану, даже расклад времени. От этого у Кости было приподнятое настроение, его не пугало то, что вскоре ему предстояло сделать. Этого вонючего бомжа ему нисколько не было жаль! Да к тому же, тот ведь ничего не почувствует – доза алкоголя ему, как анестезия.

Показалась отметка «60-й километр», Костя притормозил, поехал медленнее. Эту местность он знал, как свои пять пальцев. Сколько раз возил на дачу к Вадиму весёлые компании или просто девочек, развлекался! К тому же, на днях он специально прокатился сюда, всё проверил, выбрал место…

На несколько минут трасса оказалась совершенно пустой – то, что надо! Костя быстро свернул на заброшенную дорогу, разбитую, ухабистую, и скоро главное шоссе скрылось из виду. Минут пятнадцать тряски, и он остановил машину на краю крутого оврага. Место было совершенно безлюдное – поле, заросшее бурьяном, узкая полоса деревьев, вдалеке – жалкие остатки колхозной фермы… «Витька» Костя перетащил на место водителя, снова пристегнул ремнём, чтобы случайно не вывалился из машины. Тот что-то громко выкрикнул, на секунду испугав Костю, но тут же отключился. Костя сунул в карман его пиджака свой мобильный телефон, свой пистолет, надел на шею серебряную цепочку, а на палец – свой перстень. Бензобак был доверху полон, и он на нём ослабил заглушку, чтобы горючее свободно выливалось, а ещё отвинтил болты, держащие пластину с задним номером. Да, он всё продумал: машина должна быть легко опознана, а потому должен сохраниться номер.

Последний раз посмотрел Костя на свой «Мерседес». Он любил эту машину, гордился ею! Но нет, он не станет жалеть – пусть всё горит огнём! Он начинает новую жизнь – сказочную и счастливую, рядом с отцом, который любит его!

Костя включил мотор, убрал тормоз и захлопнул дверцу. Машина стояла на самом краю обрыва, он лишь слегка подтолкнул её, она поехала, качнулась и рухнула вниз. Костя стоял и смотрел – он должен был увидеть всё до конца, убедиться лично. Он не сомневался в том, что машина обязательно загорится: работающий мотор, льющийся бензин, падение, удары… Она вспыхнула на его глазах, взрыв был негромким, но всё же он присел на корточки. А потом быстро оглянулся вокруг – нет, никого, всё так же пустынно. Он уже не сомневался, что подобное везение – знак того, что всё в его новой жизни будет отлично!

Машина полыхала внизу так, что было ясно – и она, и всё, что было в ней, сгорит основательно. Костя повернулся и пошёл прочь через поле, через овраг. Он хорошо ориентировался на местности, и вскоре вышел к другому шоссе, остановил попутную машину и поехал в посёлок Курортный. Там он взял такси до аэропорта и прибыл как раз вовремя – начиналась регистрация билетов на рейс до Берна. Через некоторое время швейцарец Герхард Клаузер отстегнул привязной ремень – лайнер набрал нужную высоту. Подошла стюардесса, спросила, что принести ему на обед. Он ответил ей по-немецки, и девушка, улыбаясь, подумала о том, какой необыкновенно симпатичный этот молодой человек…

– Тайное всегда становится явным, я всегда в этом был убеждён! – Антон назидательно поднял палец вверх. И, не выдержав серьёзного тона, воскликнул: – Ай да Костя Охлопин, ай да великий комбинатор!

– Отнюдь, – Кандауров слегка улыбнулся. – Остап Бендер чтил уголовный кодекс, убивали его, но он – никого. А на этом милом юноше один труп точно, но, думаю, что больше… Надо разбираться.

Первое, что Викентий сделал – показал фотографию Охлопина старому уголовнику Грубину и послал её же факсом в Гонолулу, чтобы Денни Борген показал служащим отеля «Ройял Гавайян». Фото Константина он взял у Вадима Сергеевича ещё сразу после автомобильной аварии. Барков от себя и от своей сестры уже дважды спрашивал: можно ли уже похоронить племянника. Но Кандауров, ещё толком не оформив свои смутные подозрения, отвечал отказом: мол, ещё эксперты не всё выяснили. Теперь он мысленно похвалил себя – хорошо ли хоронить человека «заживо»! А в том, что Костя жив, он уже не сомневался. Грубин, коротко взглянув на фото, кивнул:

– Это он. Но это лично для вас, господин Кандауров. Под протокол я скажу, что в глаза этого молодого человека не видел.

– Мне достаточно вашего устного подтверждения, – кивнул Кандауров.

Про себя он подумал, что когда Константин станет давать показания, он выложит всё, в том числе и эпизод с заказом избить двоюродного брата.