Ирина Глебова - Выкуп

– Вот-вот! Генерал мне вчера то же самое предложил. Шутя, конечно.

– А я серьёзно! Почему бы и нет? Уж во всяком случае, зарабатывать бы стал по-настоящему. Взял бы меня в секретарши, и мы бы вместе ездили за преступниками по всему свету!

– Перспектива прельстительная! Но знаешь, Оленька, я по натуре своей скорее комиссар Мэгре, а не Эркюль Пуаро. И потом – я продолжаю наследственную линию служению государству. Мой прадед, Викентий Павлович Петрусенко, вполне мог бы вести частный сыск – и возможность у него была, и слава. Но он всю жизнь прослужил в департаменте полиции, а потом и в советской милиции. У деда и отца, конечно, такого выбора не было, но они своей службой в органах не тяготились. Так что привыкай, дорогая моя, к тому, что больших денег нам с тобой не видать!

– Спасибо, что предупредил!

Они посмеялись, а потом Ольга вопросительно заглянула в глаза Викентию.

– Ты веришь, что отыщешь своих в Швейцарии? Это так интересно!

– Сделаю всё… – Викентий помолчал немного, его взгляд и даже выражение лица смягчились и стали по-мальчишески мечтательными. – Бабушка не успела, а я сделаю.

Ольга знала – он рассказывыал ей, – историю своей семьи. И теперь он вновь думал о том, как необычно переплелись судьбы Петрусенко, Кандауровых и князей Берестовых, при каких захватывающих и трагических событиях это происходило, как потом жизнь далеко разбросала всех его родственников… О многом Викентий знал из рассказов бабушки Елены – в девичестве княжны Берестовой. Дед, Дмитрий Кандауров, погиб рано, в 38-м году при ликвидации знаменитой в то время банды, а жена его Елена Романовна дожила до начала шестидесятых годов. Викентий хорошо помнил её – седоволосую, с внимательными серыми глазами, которые так красиво оттенялись тёмными бровями, стройную и лёгкую в движениях, с прекрасной осанкой. Викентий очень любил бывать с ней. С самого его рождения бабушка разговаривала с ним по-французски, пела песенки, учила стихам. Когда он подрос и совершенно свободно говорил с ней на этом языке, она стала учить его писать и читать – у неё было много французских книг. С бабушкой ему было легко, как с ровестницей, и, в то же время, вовсе не хотелось шалить или капризничать, а хорошие манеры вдруг проявлялись в нём как бы сами собой. А ещё с ней было необыкновенно интересно! Она придумывала необычные игры, фантазировала всесте с ним, сочиняя разные истории, но особенно интересно рассказывала о знаменитом сыщике Викентии Павловиче Петрусенко – прадеде, в честь которого Викеша был назван. До сих пор Викентий не уверен – всё ли правдой было в тех бабушкиных рассказах, уж очень они иногда походили на выдуманные приключения или мелодрамы с запутанными интригами.

Викентий всегда представлял, что они с бабушкой связаны какими-то особыми узами, ведь у них обоих была родовая отметка – родимое пятно. Неровный треугольник на левом плече, ближе к лопатке. У отца не было, только у бабушки и у него.

– Хоть ты и Кандауров, но это тебе досталось от Берестовых, – говорила бабушка. – Знак того, что ты под особым покровительством Бога и своих предков.

Долгое время Елена Романовна почти ничего не знала о своём младшем брате Всеволоде Берестове и его жене Кате Петрусенко – ещё очень молодыми, только-только поженившись, они эммигрировали во Францию. Знала, что живы, у них есть дети. Были также смутные известия о том, что перед самой оккупацией Франции Гитлером Берестовы перебрались в Швейцарию… Когда началась хрущёвская «оттепель», бабушка послала через швейцарское посольство запрос и получила ответ. Одиннадцатилетнему внуку она с радостью сказала, что и её брат, и его жена живы, у них есть дети, внуки.

– Твои кузены, дорогой! – говорила она, обнимая Викентия. – Старший твой ровестник! Я непременно поеду к ним, надеюсь меня пустят!

Но Елена Романовна не знала о том, что уже неизлечимо больна. Вскоре она умерла, а Викентий, пока был мальчишкой, всё мечтал поехать в Швейцарию, к своим кузенам. Поэтому и не забывал французский язык, продолжал читать книги, разговаривать с отцом… С годами желание поехать в Швейцарию потускнело, забылось – как-то всё было не до того. Но судьбе известно, что человеку нужно сделать, а что не обязательно – Викентий не раз убеждался в этом. По всей видимости, ему с самого начала суждено было найти своих родственников Берестовых.

– Вот это и есть мост Кирхенфелдбрук, мсье, – сказал шофёр, оглянувшись и вопросительно глядя на своего пассажира. – Остановить?

– Да, пожалуйста!

Викентий расплатился и вышел на мостовую. В аэропорту он нашёл информационное бюро, купил там карту города. Где находится комиссариат полиции Берна, он узнал ещё до отлёта, потому по карте быстро сориентировался и, когда брал такси, назвал водителю не сам адрес, а недалёкий мост через Ааре. Хотелось как можно скорее пройтись по бернским улицам, вдохнуть воздух, пахнущий альпийскими ветрами…

Дышалось и правда легко, а на мосту, не дойдя до середины, он невольно остановился. Открывался прекрасный вид на город: величественные старинные здания, высокий Кафедральный собор, Парламент. По реке медленно плыло небольшое судно, и вообще казалось, что движение и время в Берне течёт очень спокойно, размеренно, даже поток машин шёл, не раздражая глаз. Викентий ничуть не удивился тому, как легко он здесь ориентировался: сказывались и профессиональный опыт, и знание языка, и чёткие таблички с названиями, которые всегда оказывались в нужном месте. С улицы Марктгассе он свернул на Крамгассе, шёл под крытыми зелёными аллеями старинных домов, мимо фонтанов и фонтанчиков с забавными фигурками. Ему здесь очень нравилось.

В комиссариате его встретили приветливо, без удивления. Начальник международного криминального отдела сразу объяснил:

– Увы, наша страна всегда была привлекательна для разных авантюристов, а сейчас, в последние годы, к нам хлынул из вашей распавшейся страны самый разный криминальный контингент.

Они начали говорить по-немецки, но почти сразу перешли на французский язык, которым Кандауров владел в совершенстве. Полчаса хватило, чтобы обговорить дело в общих чертах: кого должен разыскать Кандауров, по каким обвинениям, почему именно в Швейцарии.

– Я прекрасно осознаю, мсье Шлегель, что этот человек мог уже покинуть Швейцарию. Но улетел он именно сюда, так что поиски начинать всё равно нужно здесь. И потом… У меня есть надежда, что он может быть ещё здесь.

– Я дам вам в помощь своего сотрудника, – кивнул швейцарец. – И вы можете пользоваться нашими лабораториями, информационными данными, всем, что вам понадобится.

– Благодарю… У меня к вам есть личная просьба, если позволите.