Ирина Глебова - Выкуп

– Согласен, расчёта здесь гораздо больше.

Ясно было, что потомок князей Берестовых, родившийся в благополучнейшей Швейцарии, слабо представляет, что такое славянофильство. Но Кандауров не стал затевать дискуссию – он подозревал, что впереди у них достаточно времени, чтобы лучше понять друг друга. К тому же, в окне автомобиля совершенно внезапно появились горы – почти отвесная стена чуть ли не у самой обочины дороги.

– Это уже Верье, – сказал Винсент. – Через пять минут будем на месте.

Он свернул на красиво вымощенную жёлтым шлифованным булыжником улицу. По обеим её сторонам стояли домики-коттеджи – одно-двухэтажные, красиво выкрашенные, с зелёными лужайками, клумбами, фигурно подстриженными кустарниками. Около одного из них Берестов затормозил.

Маленькая худенькая женщина всплеснула руками:

– Митя! Боже мой, Митя Кандауров!

Викентий знал, что он очень похож на деда Дмитрия: высокий рост, тёмные густые волосы с ранней сединой на висках, тёмные глаза…

– Вот только усов Митенька не носил!

– Носил, дорогая бабушка, носил, только позже, когда вы его уже не могли видеть. Я привёз фотографии, всё вам покажу!

Эта женщина была двоюродной сестрой деда, но лишь формально, а по-сути – родной. Ведь Дмитрий Кандауров, оставшись с раннего детства сиротой, был усыновлён и рос в семье Викентия Павловича Петрусенко… Бабушка Катрин перевела взгляд на стоящего рядом с Викентием Берестова и сказала расстроганно:

– А ты, мой дорогой Венсан, на одно лицо со своим прадедом. Вот я словно снова вижу их вместе – папу и Митю.

Она быстрым лёгким шагом подошла к Викентию и обняла его, встав на цыпочки. Он тут же склонился и прижался губами к её щеке. Потом тоже взглянул на кузена: крепыш среднего роста, серые глаза с ироничным и внимательным прищуром, короткий нос, светлые усы над твёрдыми губами… Да, в самом деле, очень напоминает следователя полицейского департамента Викентия Петрусенко – такого, каким Кандауров знал по старым фотографиям.

Екатерина Викентьевна говорила по-русски, но, как ни странно, хуже своего внука – с сильным акцентом и ударениями на последние слоги слов. Она была миниатюрной и совсем по девичьи стройной. Стройность подчёркивала и одежда – чёрные зауженные брюки, элегантные туфли на невысоком, но всё же каблуке, и красивая шёлковая блуза в стиле пончо. У неё было живое лицо в сеточке мелких морщин, тщательно подстриженные и уложенные совершенно седые волосы. Но глаза – большие, синие, блестящие, молодые, – затмевали все признаки старости! Следом за ней мужчины прошли в другой конец дома, на веранду, выходящую на лужайку с клумбами и кустами роз. Там женщина средних лет, видимо горничная, заканчивала накрывать столик – чайные приборы, вазочки с бутербродами, печеньем.

– Спасибо, Луиза, – отослала её бабушка, – мы теперь справимся сами… Викентий, мальчик мой, я вся в нетерпении! Расскажи скорее обо всех наших родных – мы ведь почти ничего не знаем! Когда умер папа – Викентий Павлович? А Митя и Леночка – что они?..

Она слушала, держа Викентия за руку. Он рассказывал историю, которая, как легенда, хранилась в семье. В детстве он слушал её в бабушкином изложении: дедушка Дмитрий и прадед Викентий Павлович разоблачают жуткую банду, прославившуюся своими кровавыми делами в довоенном Харькове. Причём, Викентий Павлович, знаменитый ещё до революции сыщик, проникает в банду, а дед Дмитрий с отрядом в решающий момент окружает бандитов. В перестрелке он спасает Викентия Павловича, но сам геройски гибнет… Позже эту историю он слышал от отца – менее эмоциональную и более подробную по деталям. Потом уже сам, служа в органах, читал следственные материалы о банде Брыся. Бабушкина интерпритация, оказывается, была достаточно точной…

По щекам Екатерины Викентьевны текли слёзы, она кивала, приговаривая:

– Да, да, Митя был очень смелым и самоотверженным. Сашенька с самого детства брал пример с него, всё повторял: «Я – как Митя!» и ходил за ним хвостиком. Он и был таким тоже – смелым и самоотверженным! Ты ведь знаешь эту историю, Викеша?

Викентий кивнул: конечно же он знал о том, что сын Викентия Павловича Петрусенко – Саша, старший брат бабушки Катрин, – погиб в двадцатом году, спасая жизни своего двоюродного брата и его молодой жены. Дедушки и бабушки его, Викентия – Дмитрия Кандаурова и Елены Берестовой.

– Митенька спас папу и тем самым отплатил свой долг Сашеньке! – сказала Екатерина Викентьевна. – Мы с князем Всеволодом своему второму сыну и второму внуку дали имя Александр, в честь моего брата, погибшего таким молодым!

Она подняла глаза и слегка повернула голову, поглядев на портрет, висевший на стене. Викентий обратил на него внимания сразу, как зашёл в комнату, но теперь разглядел повнимательнее. Он понял, что это изображение князя Всеволода Берестова. Бабушка Елена столько рассказывала ему о своём младшем брате, часто называя его Лодей. Наверное, он для неё всегда оставался маленьким мальчиком – на десять лет моложе неё, – которого нужно было оберегать. У Викентия сжалось сердце: ведь бабушка так и не увидела его взрослым человеком. Лоде было восемнадцать, когда он со своей юной шестнадцатилетней женой Катюшей Петрусенко уехал в эммиграцию – навсегда… На портрете это был высокий мужчина преклонных лет, но ещё не старый, с прекрасной осанкой, гордой посадкой головы и задумчивым взглядом. Густые русые волосы тронуты сединой, борода и усы в русской стиле. Князь Всеволод был красив и поразительно похож на свою старшую сестру. Викентий с первого же взгляда увидел это, вспомнив свою бабушку Елену…

– Ты ведь знаешь, дорогой, как Викентий Павлович впервые встретил твою бабушку Елену и моего мужа, князя Всеволода? Он был тогда ещё совсем маленьким мальчиком и ему угрожала смертельная опасность! Ты знаешь эту романтическую историю?

– Я знаю, конечно же. Но мне всегда казалось, что бабушка многое присочинила – всякая мистика, ужасы, интриги…

– Нет, нет! Всё так и было! Я ведь тоже была там в то время, правда, ни в чём не участвовала. Мне было только пять лет!

Бабушка Катрин засмеялась – смех был заливистый, детский, и Викентий невольно улыбнулся, подумав, что так малышка Катя Петрусенко смеялась в свои пять лет.

– Я мало что помню, – продолжала она. – Только нашего охотничьего пса Тобика и дядиного денщика Максима, который носил меня на руках. А Лодю я видела тогда всего один раз – он приехал вместе с Леночкой попрощаться с нами, когда мы уезжали. Подарил мне букетик полевых цветов, а я сделала реверанс, как мама меня учила. Ему было семь лет, а мне пять, могли ли мы тогда подозревать, что всю жизнь проживём вместе! Два года, как князь Всеволод умер, я так без него скучаю!