Ирина Лобусова - Плач под душем

Стало темно. Наверное, мы сидели много долгих часов. Он протянул мне мобильный телефон.

– Этотебе. Возьми. Сейчас мы вернёмся обратно. Обещай, что будешь звонить мне ежедневно, три раза в день. И сразу позовёшь на помощь, если что-то случится. Помни: я рядом. И я приду на помощь всегда. Мы больше не увидимся до твоего отъезда. Заклинаю: будь осторожна. Следи за всем, следи за собой, не рискую понапрасну. Говори мне обо всём, что ты делаешь. Я буду хранить тебя.

– Ты зря волнуешься. Всё будет в порядке.

– Я уверен. Но все-таки…. Будь осторожна. И не рискуй по пустякам.

Я спрятала телефон и обещала звонить, и мы поехали к даче. Мы молчали. Нам больше не о чем было говорить. Я вышла за несколько домов, чтобы не увидели, с кем я приехала. Так же молча мы смотрели друг на друга, на прощание. Потом я быстро вышла из машины. Он растерянно и немного печально смотрел мне вслед.

Прохладное помещение, вымощенное светлым кафелем. Прохлада, тишина, чистота. Резкий контраст с грязными узкими улочками старогогорода, где дома нависают кровлями вторых этажей друг над другом и где чумазая ребятня возится на мостовой, редко видя солнечный свет. Шумный, большой, беспорядочный город. Мне не пришлось прикладывать значительных усилий, чтобы ускользнуть. Я сказалаРыжику, что хочу пройтись помагазинам и подышать свежим воздухом. Рыжик не выходил из гостиничного номера сутки напролёт. Туда же приносили и еду: он опасался показываться даже в коридоре. Я понимала без слов: он боится. Боится по-настоящему. Но неоченьясно представляла, чего. Целые сутки он спал, читал, просматривал газеты, которые я приносила (на английском), смотрел телевизор, просто лежал на кровати, снова смотрел телевизор и опять спал. Так проходило время. Он даже не снимал телефонную трубку. И с обслугой, и по его деловым контактам по телефону общалась я. Когда обслуга приносила еду, он прятался в спальне и плотно закрывал за собой двери. Принимала столик с едой и перебрасывалась парой фраз снова я. Без меня он был беспомощен, как младенец.

В первые дни после приезда я пыталась его вытащить. Погулять по городу, сходить в музеи. Но, когда я заговаривала обэтом, он весьдрожал, как в лихорадке, и в дальнейшем я предпочла молчать. Он прятался – по молчаливому согласию, по немому уговору, я способствовала этому потому, что он не смог бы иначе… и выходила на лицу в те часы, когда я знала: никто не позвонит, не постучит в номер, никто не принесёт еду. В те часы, когда он мог заперетьсяизнутри и сидеть в одиночестве, не открывая форточку или дверь балкона. Если быне кондиционер, мы бы задохнулись от духоты.

Он морщился, услышав, что я собираюсь куда-то выйти, и трагически кривился так, как будто я не намерена вернуться. Но, не обращая вниманияна всё это, я открывала для себя Стамбул. Я откладывала свой самый важный визит до того дня, когда смогу выйти на улицу, не вызывая подозрений, то есть когда он привыкнет к тому, что я могу свободно и легко выходить.

И вот я стоюв прохладном помещении генерального управления самого крупного в СтамбулеАкбанка. Я в Бейоглу, новом деловом городе. Передо мной несколько банков, на которые я должна написать счёт.

Итак, у меня два счёта (обэтом ясней всего говорит подсказка: маленький блокнотик из прежней жизни, захваченныйкак важная улика или трофей). И я должна написать на бланке цифры, а потом объяснить на английском, что хочу закрыть счёт.

«Система зарубежных банков очень отличается от нашей, – в моей голове зазвучал голос, так предательски ясно, что подкосились ноги, – поэтому мне изначально показались подозрительными эти счета».

Это был один из первых наших разговоров, когда Никитин (бывший для меня ещё просто Никитиным) рассказывал всё, что ему удалось выяснить по банкам, а конкретно – по Ольгиным счетам. «Счёт – это кодировка цифр, сумма некоторых слагаемых не по порядку должна составлять девять. Комбинации цифр индивидуальны, их практически невозможно подделать, поэтому по-настоящему богатые люди предпочитают хранить деньги за рубежом, а не у нас». Тогда я спросила о том, сколько должно быть цифр. Он ответил, что не меньше пятнадцати. А в Ольгиных счетах их было семь. Поэтому счета показались ему странными. «Я предполагаю, что она записывала лишь первую часть кода…. Выборочные семьцифр из пятнадцати. Ребята из лаборатории поработали. И вот что у них получилось». Он дал мне новую комбинацию, в которойбыло не меньше пятнадцатицифр. Теперь этот переработанный вариант счёта лежал передо мной в записной книжке. И я должна была его написать.

Вообще-то по Турции в файлах Ольги значилось не два, а трисчёта. Но один из них был в Анталии, а в Анталью я не могла попасть. Два были в Стамбуле. Возможно, в разных банках. Возле одного из счетов значилось имя КасимХариб.

Я протянула заполненные бланки девушке вокошке. Улыбаясь, она что-то произнесла по-турецки. Я попросила говорить по-английски, сказала, что я иностранка и хочу закрыть эти счета.

– Я правильно поняла: вы хотите полностью закрыть все счета? И снять все деньги?

– Да, правильно. Закрыть все.

Девушка пощёлкала на компьютере, потом повернулась ко мне с очень растерянным видом.

– Простите… но эти счета не существуют. Они не были открыты в нашем банке. Их нет.

– Вы уверены? Вы хорошо проверили?

– Конечно! Этих счетов нет.

– Их кто-то закрыл?

– Они и не были открыты! Код неверный… вы ошиблись.

Девушка смотрела на меня с подозрением. Ситуация становилась тревожной. По её лицу я видела, что она готова позвать или управляющего, или охрану. Вмешательства полиции нельзя было допустить.

– У вас работает господин КасимХариб?

– Сожалею, но сотрудника с таким именем у нас нет. К обеду я обошла ещё три банка. Ноги отваливались. Я ходила больше четырёх часов. Давно прошло время, когда я должна была вернуться в отель. Рыжик сходил с ума в номере, но я не могла ему позвонить. Я не могла остановиться. У меня не было выхода. Я истратила на такси больше двухсотдолларов. К пяти часам вечера информация была следующей: ни в одном из крупных банков Стамбула подобных счетов нет. Ни на семь, ни на двадцать пятьцифр….Кроме того, в нескольких банках мне сообщили, что иностранка по фамилии Тимошина никогда не открывала в них счета. И ни в одном банке не работал КасимХариб.

Когда я вышла из последнего банка на оживлённую улицу, было уже семнадцатьчасов. Конец рабочего дня. Спрашивать дальше не имело смысла. У меня больше не было сил. Счастье ещё, что перепуганный Рыжик не стал бы искать меня с полицией. Но то, что я довела его до истерики и сердечного приступа, точно. Я уныло брела в толпе, куда глаза глядят. Честно говоря, они никуда не глядели. Это было слишком. Рухнула последняя надежда, я ничего не могла доказать. Загадка сосчетами казалась мне неразрешимой. Что же могло произойти? И кто всё это придумал? Я ехала в Стамбул, полная надежды найти последние доказательства, и что же? Мне снова не повезло?