Карл Вадасфи - Пропавшая без следа

Завтра я все сделаю. Заставлю полицию начать поиски. И если для этого мне потребуется бросаться на них, вопить и драться, я готов, я сделаю все, чтобы только привлечь их внимание.

И у меня осталась еще одна зацепка – ее работа, Дженни работает в центре, в юридической фирме «Браунз солиситорз». Это мой второй шаг.

В пять часов утра я уже на ногах. На самом деле я почти не сомкнул глаз. Просто всю ночь просидел в кресле, проваливаясь в сон на несколько минут, но мне тут же виделась страдающая от боли Дженни, и я, вздрагивая, просыпался. Я с трудом передвигаю ноги, чтобы налить себе очередную чашку кофе. У меня совсем нет сил.

Я понимаю, что еще не могу ехать в полицию. Я должен дать солидным полицейским чинам время, чтобы приступить к работе. Какой толк колотить в двери, требуя найти Дженни, если в это время там не окажется нужных мне людей. Нет, еще рано. А вот восемь часов – самое время отправляться в участок и заставить их выслушать меня. А затем я поеду в офис Дженни и постараюсь разузнать о ней все, что возможно.

Я готов быть жестким, потому что преисполнен решимости. Я заставлю людей слушать и говорить. Я долго и напряженно размышлял над этим и понял, что готов схватить за горло любого полицейского, который попадется мне на пути, и угрожать сломать ему шею, если это потребуется для того, чтобы меня внимательно выслушали и помогли.

Следующие три часа я провожу словно в тумане, не в состоянии сосредоточиться даже на самых простых домашних делах. Я пытаюсь погладить белье, выбросить мусор, просто посмотреть телевизор. Но никак не могу не думать о том, что будет происходить в полицейском участке. Раньше мне никогда не приходилось там бывать, и потому я не могу представить себе это место, а мне это просто необходимо. Хочу спланировать все до мельчайших деталей, создать мысленную картину происходящего, прежде чем попаду в полицейский участок: где буду стоять, каким тоном разговаривать. Но неосведомленность лишает меня возможности предугадать события, и, в конце концов, я сосредотачиваюсь на единственном, что могло бы помочь, – на собственном расследовании.

Я думаю о пропавших женщинах. Я смотрел последние новости, просматривал газетные заголовки. Никакой исчерпывающей информации, но я знаю, что это происходит, просто нутром чувствую. За последние две-три недели на юго-востоке похитили уже нескольких женщин. Возможно, все эти похищения как-то связаны между собой; нет, не возможно, а, скорее всего, так оно и есть. Просто полицейские пока еще не сделали официального заявления.

Я поднимаюсь по ступенькам и захожу в комнату, расположенную на самом верху лестницы. Мой кабинет чудесно обставлен – все из ИКЕА. Комнатка небольшая, но она заполнена множеством нужных вещей. Напротив двери располагается письменный стол, а справа от стола у стены стоит шкаф для хранения документов. Рядом – два небольших комода. На стенах развешаны афиши моих любимых фильмов. И двух театральных пьес.

Я усаживаюсь за стол и включаю компьютер. Кажется, что система загружается дольше чем обычно, но я так ослаб от недосыпания и нервного напряжения, что промедление не раздражает меня, как прошлым вечером.

После того как компьютер окончательно загрузился, вхожу в Интернет и печатаю в поисковой строке: Лондон, юго-восток, пропавшие женщины, похищения.

Компьютер выдает мне огромный список информации. Конечно, многое уже устарело. Я выбираю «новые результаты». Нажимаю на одну ссылку, затем на следующую. И еще на одну. Одинокие женщины, похищенные из собственных домов. Кажется, я уже слышал об этом. Похоже, исчезает две-три женщины в неделю, все это уже известно. Интересно, этих женщин незаметно преследовали до самого дома или жертвы все-таки знали злоумышленников в лицо? Злоумышленники, похитители, убийцы… Я даже не знаю, как их называть. И в этот момент меня вдруг обжигает ужасная мысль: убийцы.

Тела были найдены. Дженни… Нет, этого не может быть! Нет. Я не смог бы жить дальше, если она…

Я не смог бы простить себе этого. Знаю, что произошедшее было бы исключительно на моей совести. Я должен был остановиться.

И я оставил ее в машине.

Он заполучил меня, и теперь я абсолютно беспомощна. И я сама на это согласилась. Я подписала свой смертный приговор, и все ради работы. А он должен был быть рядом. Он должен был помочь мне.

Меня изо всех сил ударили в лицо. Боль в левой скуле просто невыносима. Я чувствую, как начинает заплывать глаз. Я лежу на земле не в силах пошевелиться. Та часть моего разума, что должна приказать телу двигаться, встать, бороться, делать все что угодно, лишь бы выбраться отсюда живой, та часть моего разума бездействует, она просто исчезла, стерлась в тот момент, когда я больше всего в ней нуждаюсь. Мое тело словно парализовано, возможно, всему виной сковавший меня ужас, а возможно, дело в том, что я сильно ударилась обо что-то головой и, возможно, вообще больше не в состоянии управлять своим телом. Я уже ничего не знаю, и все, что могу, – это смотреть на него сквозь туман, застилающий мои глаза, и ждать, что он теперь станет делать.

Он поглаживает свой пах и улыбается, опускаясь на колени надо мной.

Я с трудом выдавливаю из себя: «Пожалуйста, не надо».

Но моя мольба напрасна. Это все равно что взывать к глухому. Он не останавливается, словно не слышал меня, а медленно расстегивает ширинку, готовясь к тому, что так долго предвкушал.

– Пожалуйста, – снова повторяю я. Мой хриплый голос звучит совсем слабо, и теперь я уже не уверена, слышит ли он меня на самом деле, такой ничтожной оказывается моя попытка заговорить с ним.

Он стягивает с себя джинсы. Его трусы болтаются вокруг лодыжек.

Он ложится на меня. Разрывает мои чулки. И засовывает мне в рот.

Этим утром Кейт Нельсен проснулась в семь тридцать пять. Она, как обычно, проспала, и теперь ей придется мчаться со всех ног, чтобы успеть на работу. У нее слипались глаза, ей ужасно хотелось поспать еще. При мысли о том, что пора вставать, она застонала, чувствуя себя так, словно только сейчас легла спать.

У нее всегда были проблемы со сном.

Большую часть ночи она лежала на спине, глядя в потолок, и так каждый раз. Очень быстро ее глаза привыкали к темноте, и она могла разглядывать краску на потолке. Кейт много лет назад оставила попытки закрыть глаза, заставить себя уснуть, понимая, что сон придет, когда она будет готова, зная, что, если закроет глаза, ее окружит слишком много образов и картин, которые ей не хотелось видеть. Перед ее мысленным взором проплывали не картины безмятежных моментов отпуска и не счастливые воспоминания минувших дней. Стоило ей закрыть глаза, и перед ней начинали возникать ужасные лица, которые она отчаянно хотела забыть. И она продолжала вглядываться в потолок, пока, наконец, не проваливалась в сон. И тут же неумолимо наступало утро.