Морис Ренар - Таинственное превращение

Малоразговорчивый Лефевр утвердительно кивнул головой и мигнул глазами.

Она заговорила более обстоятельно.

— Мы уехали почти сейчас же после смерти хозяйки для того, чтобы повенчаться. Я к ней была очень привязана и не ладила с графиней: очень уж она во все совалась. Лефевр был вдовцом, Мы в этом Люверси и познакомились. А как только повенчались, мы поселились здесь, на его родине. Как видите, торгуем понемногу.

— Мели! — крикнула она. — Выйди к покупателям. Мы заняты.

В ту же минуту в лавку ворвалась растрепанная девица, вытиравшая руки о свой грубый передник, Она растолкала женщин, щупавших, взвешивавших в руках и обнюхивавших овощи и фрукты.

Посетитель довольно милостиво слушал краткое изложение Мари Лефевр.

— Скажите мне, — снова начал он, — в дни, предшествовавшие той ужасной ночи, не давалось ли вам какое-нибудь указание, по которому можно было предвидеть что-нибудь?

— О сударь! Каким образом?.. Подобное несчастье!..

— Говоря «предвидеть» я думаю о всех тех мелких фактах, которые сначала проходят незамеченными, а после события делаются ясными. Понимаете? Так, например, не заметил ли кто-нибудь, что ящик для змей был не совсем прочен?

— О нет! — сказал Лефевр. — Так как я сам заботился об этих проклятых животных, я могу вам даже поклясться, что если кто-нибудь был поражен, так именно я!

— Поражены чем?

— Бегством этой дьявольской змеи.

— Почему?

— Да потому, что ящик был в превосходном состоянии.

— А щель? Щель, через которую она выползла?

— Она, конечно, ее расширила. Без этого…

— Значит, накануне, в течение всего дня, эта щель…

— Я вас могу уверить только в том, что 19-го утром, накануне несчастья, никакой щели в ящике не было. Был только промежуток меньше чем в сантиметр между двумя досками.

— Возможно ли, на ваш взгляд, чтобы эту щель проделал кто-нибудь извне? Или изнутри, когда змеи уже не было в ящике?

— Конечно. Но кто же? И с какой целью?.. Чтобы подумали, что змея выползла сама?.. Я понимаю, о чем вы думаете, но, признаюсь, мне это никогда в голову не приходило…

— Слушай, Эжень, — прервала его жена, она была чем-то сильно взволнована. — Не надо так говорить. Ты хорошо знаешь, что мы, мы одни подозревали, что тут что-то неладное… Конечно! Раз уж к этому вернулись, будем откровенны!

Лефевр бросил на нее быстрый взгляд и задумался. Она продолжала:

— Нам ведь бояться нечего, не правда ли? Мы никакого вреда не сделали…

— Да мы ничего, собственно, и не знаем, — сказал муж.

— Что же вы знаете? — спокойно спросил посетитель.

— Мы знаем, — ответила женщина, — что змея была убита и что ее похоронили в парке, в рощице, в ту же ночь, когда умерла мадам Лаваль.

Посетитель прикусил губу; во взгляде его мелькнул беглый огонек.

Жена Лефевра продолжала:

— Мы с Лефевром уже дали друг другу обещание. Но никто еще об этом не знал. По ночам мы устраивали свидания в парке. После обхода, который он делал в половине одиннадцатого, я приходила в рощу, и мы до самой полуночи просиживали там и потихоньку болтали.

— А если бы мадам вам в эго время позвонила?

— Я услышала бы это в такой тишине и прибежала бы в замок, он был недалеко. Впрочем, мадам Лаваль звонила мне по ночам только с тех пор, как заболела, и никогда раньше часу ночи не звала меня. Совершенно регулярно, каждую ночь, около часу, она просила свое лекарство!

— Вернемся к рассказу, пожалуйста!

— И вот, я вам уже сказала, мы были в роще. Вдруг мы с Эженем услышали шаги человека, который очень осторожно продвигался вперед. Мы замолчали. Нас не могли увидеть. Человек остановился недалеко от нас, и мы очень хорошо слышали, что он копает землю лопатой. Он рыл яму… Мы не видали, кто это был. Мне так было страшно, что мы замерли на месте и не двигались еще долго после того, как он ушел. Наконец я, вся дрожа, вернулась домой. Я поднялась в свою комнату по черной лестнице и не закрыла глаз всю ночь. Значит, если бы мадам позвонила, я бы сию же минуту была у нее.

— Который был час, когда этот человек копал яму?

— Это было около полуночи, — сказал Лефевр.

— Значит, так как змея издохла в полночь, го мадам Лаваль должна была скончаться раньше. Запишем. Скажите мне теперь вот что: когда вы узнали, что именно этот человек делал ночью в роще?

— Ну, конечно, первым моим делом утром было посмотреть, что там закопали. Но известие о смерти мадам Лаваль уже все перевернуло в замке вверх дном. Я гораздо позже проскользнул туда… Я нашел это место, где была свежая земля возле дерева. Я порылся там и откопал черно-белую змею. Ей размозжили голову… Я снова зарыл ее…

— Но почему вы ничего об этом не сказали? Ведь весь замок был в ужасе от того, что змея где-нибудь скрывалась и всем грозила смертью.

Мари Лефевр возмутилась:

— Сказать! Надо было сознаться в том, что у нас было свидание! Еще во времена мадам Лаваль было бы ничего! Она была очень добра. А при графине! Она моментально выбросила бы меня вон.

— Не одобряю! — сказал посетитель.

— Да ведь дело же не в вас! — воскликнула Мари.

— Наконец, еще один вопрос: есть ли у вас какие-нибудь подозрения относительно личности того человека, который закопал змею?

— Никаких, сударь. Мы довольно часто об этом говорили… — сказал Лефевр. — Но никак не могли понять, кто это мог быть. Раньше я был убежден, что змея была убита кем-нибудь из замка — кем-нибудь, у кого она случайно оказалась на дороге, когда выползла из комнаты мадам Лаваль Но, когда я увидел, что никто не говорит об этом и все повсюду ищут змею, у меня появились подозрения…

— Вам не пришло в голову, что здесь могло быть преступление?

— Нет, сударь. Мысль о преступлении — никогда! Мы думали, что вышла какая-то непонятная нам штука, окончившаяся несчастьем — смертью хозяйки.

— Словом, вам никогда не приходило в голову, что преступник, умеющий укрощать змей, мог воспользоваться черно-белой змеей для того, чтобы убить мадам Лаваль?

Супруги Лефевр воскликнули в один голос:

— О, это? Нет, нет, никогда!

— Разве это возможно? — спросила Мари Лефевр.

— Если бы мы предположили такую вещь, — сказал Лефевр, — мы сейчас же рассказали бы все, что знали!

— Однако же, господин Лефевр, отчего этот человек, закопавший змею, хранил молчание?..

— О, это понятно… Допустите, что это был кто-нибудь из замка… Ведь мы тоже были из замка, я и Мари. Ведь мы ни в чем не повинны, не правда ли? А ведь и мы молчали? Разве мы могли заговорить? Ведь мы тогда себе самим повредили бы…

— Вот это самое мне и было нужно. По-вашему, этот человек не пожелал рассказать, при каких обстоятельствах он встретил где-то в парке черно-белую змею — змею, которая выползла из запертой комнаты мадам Лаваль, что доказывает, что она снова вылезла в «сердечко» ставни, так как все двери комнаты были отперты только утром. Кого вы подозреваете?