Александр Макколл-Смит - «Калахари»: курсы машинописи для мужчин

Миссис Моффат сунула секатор в карман.

— Мы сразу же ему позвоним, а потом, пока он будет ехать, выпьем чаю.

Они вошли в дом, мма Рамотсве позвонила мистеру Дж. Л. Б. Матекони, рассказала о лопнувшем колесе и объяснила, где она находится. Потом жена доктора позвала ее на веранду, они уселись за маленький столик и стали разговаривать.

Тем для разговора было множество. Когда муж миссис Моффат работал в маленькой больнице в Мочуди, миссис Моффат жила вместе с ним, и поэтому знала Обэда Рамотсве и многих друзей их семьи. Мма Рамотсве ничего так не любила, как вспомнить о прежних днях, которые давно прошли, но помогали ей понять, кто она такая.

— Помните шляпу моего отца? — спросила она, размешивая сахар в чашке. — Он много лет носил одну и ту же шляпу, очень старую.

— Помню, — ответила миссис Моффат. — Доктор называл ее очень мудрой шляпой.

Мма Рамотсве рассмеялась.

— Наверное, эта шляпа много повидала на своем веку, — сказала она. — У нее можно поучиться. — Она замолчала, вспомнив тот день, когда отец потерял свою шляпу. Он почему-то ее снял и забыл где. Целый день они ходили по Мочуди, стараясь угадать, где он ее оставил, расспрашивая людей. И наконец она нашлась на стене перед кготла , [4] Место традиционного собрания всех взрослых мужчин под управлением вождя. кто-то подобрал ее на дороге и положил туда. Разве в Габороне кто-нибудь, найдя на дороге шляпу, положит ее в безопасное место? Конечно, нет. Сейчас всем наплевать на чужие шляпы.

— Я тоскую по Мочуди, — сказала миссис Моффат. — Тоскую по утреннему звону коровьих колокольчиков. Тоскую по пению детей, идущих из школы, — его слышно, если ветер дует в нужную сторону.

— Мочуди хорошее место, — сказала мма Рамотсве. — Я тоскую по разговорам о разных пустяках.

— Вроде шляп, — вставила миссис Моффат.

— Да, вроде шляп. И необыкновенных коров.

И по разговорам о том, кто у кого родился и как назвали ребенка. По всем таким вещам.

Миссис Моффат вновь наполнила чашки чаем, и несколько минут они сидели в приятном молчании, погрузившись в свои мысли. Мма Рамотсве вспоминала об отце, о Мочуди, о детстве, о том, каким оно было счастливым, даже без матери. А миссис Моффат вспоминала о своих родителях, о своем отце художнике, который ослеп, и о том, как тяжело, должно быть, жить в мире темноты.

— У меня есть фотографии, вам будет интересно на них взглянуть, — сказала через некоторое время миссис Моффат. — Фотографии Мочуди того времени. Вы кое-кого на них узнаете.

Она прошла в гостиную и вернулась с большой коробкой в руках.

— Все собираюсь вставить их в альбом, — вздохнула она, — но никак не соберусь. Возможно, когда-нибудь я это сделаю.

— Я точно такая же, — сказала мма Рамотсве. — Все откладываю эти вещи на потом.

Фотографии были извлечены из коробки и рассмотрены по одной. Мма Рамотсве помнила многих людей со снимков. Вот миссис Де Кок, жена миссионера, стоит перед розовым кустом, вот школьная учительница вручает приз ребенку, вот сам доктор играет в теннис. А вот в группе мужчин перед кготла стоит Обэд Рамотсве в шляпе. У мма Рамотсве перехватило дыхание.

— Смотрите, — сказала миссис Моффат. — Это ваш отец, верно?

Мма Рамотсве кивнула.

— Возьмите ее себе, — сказала миссис Моффат, протягивая фотографию.

Мма Рамотсве приняла дар с благодарностью, и они вернулись к своему занятию.

— Кто это? — спросила мма Рамотсве, показывая на фотографию старой женщины, сидевшей за столом в тенистом уголке сада и игравшей в карты с детьми Моффатов.

— Это мать доктора, — ответила миссис Моффат.

— А этот позади нее? Мужчина, смотрящий в камеру?

— Этот человек время от времени приезжает и живет у нас, — сказала миссис Моффат. — Он пишет книги.

Мма Рамотсве вгляделась в фотографию.

— Кажется, он смотрит на меня, — сказала она. — И улыбается мне.

— Да, — согласилась миссис Моффат, — может быть.

Мма Рамотсве еще раз посмотрела на фотографию отца, которую подарила ей миссис Моффат. Да, это его улыбка, поначалу робкая, но становившаяся все шире, и, конечно, его шляпа… Она стала думать о том, по какому случаю собрались мужчины, почему они стоят за воротами кготла, места собраний. Наверное, доктор знает. Вероятно, он и сделал этот снимок. Наверняка, это как-то связано с больницей, люди собирали деньги на больницу и сообща обсуждали расходы. Скорее всего, так.

На фотографии все были тщательно одеты, несмотря на палящее солнце, все смотрели в камеру с учтивостью, с чувством душевного внимания. Таков был древний ботсванский обычай — уважительно вести себя с людьми, — но он уходит, как уходит этот мир и люди, запечатленные на фотографии. Она дотронулась до нее пальцем, всего на миг, словно хотела привлечь внимание этих людей, дотронуться до них, и на глаза у нее навернулись слезы.

— Пожалуйста, простите меня, мма, — обратилась она к миссис Моффат. — Я подумала о том, что старая Ботсвана уходит.

— Я вас понимаю, — проговорила миссис Моффат, касаясь ее руки. — Но мы-то ее помним, верно?

И подумала: «Да, эта женщина, дочь Обэда Рамотсве, которого все считали хорошим человеком, будет помнить старую Ботсвану, страну, которая была — и до сих пор остается — лучом света в Африке, страну честности и щедрости в малых и больших вещах».

Это занятие на курсах машинописи прошло особенно хорошо. Мма Макутси провела среди учеников контрольную на скорость, и результаты приятно ее удивили. Один-два человека не слишком преуспели — один из них даже решил бросить занятия, но его уговорили продолжать, — зато остальные усердно потрудились и начали ощущать преимущества обучения под руководством такого профессионала, как мма Макутси. Особенно отличился мистер Бернард Селелипенг, который напечатал больше всех слов в минуту, исключительно благодаря своим личным заслугам.

— Очень хорошо, мистер Селелипенг, — сказала мма Макутси, просмотрев его работу. Она решила, что их профессиональные отношения должны оставаться официальными, хотя, разговаривая с ним, она чувствовала прилив нежности к человеку, который обращается с ней с таким уважением и восхищением. А он, в свою очередь, вел себя с ней как со своей учительницей — без фамильярности, без всяких намеков на особые права.

Выйдя после занятий на улицу, мма Макутси увидела, что Бернард Селелипенг, как они и договаривались, ждет ее в своей машине. Вчера вечером он предложил ей сходить в кино, а после поужинать где-нибудь в кафе. Эта идея понравилась мма Макутси. Она с радостью думала о том, что будет сидеть в кино не одна, как обычно, а с мужчиной, как большинство женщин.

Фильм был о каких-то глупых богачах, которые жили в условиях невообразимой роскоши, но мма Макутси он не слишком занимал, она почти не следила за тем, что происходит на экране. Она думала о мистере Бернарде Селелипенге, который в середине сеанса взял ее за руку и начал что-то пылко шептать на ухо. Ее охватило радостное волнение. Наконец-то у нее роман, после всех этих лет ожидания. У нее появился мужчина, и придал ее жизни новый смыл. Это чувство — или иллюзия — личного преображения, хорошо знакомое влюбленным, нахлынуло на нее с такой силой, что она закрыла глаза от удовольствия и счастья. Она сделает его счастливым, этого мужчину, который так к ней добр.