Майкл Коннелли - Револьвер для адвоката

– Детектив, когда вы давали показания на прошлой неделе, то подробно описывали место преступления и то, что там нашли. Верно?

– Да.

– У вас была опись места преступления и того, что было там найдено. Верно?

– Да.

– Там были вещи, которые принадлежали жертве?

– Да.

– Не могли бы вы сейчас обратиться к тому списку?

С разрешения судьи Лэнкфорд принес папку с материалами по делу об убийстве. Если бы Уиттена вызвала сторона обвинения, он, естественно, притащил бы на свидетельскую трибуну толстенную пачку всевозможных документов по расследованию. Но его вызвал я, и документы на трибуну он не принес – такой легкий проблеск враждебности, которую он столь искусно скрывал.

Просмотрев копию списка, полученную на стадии обмена документами, я продолжил:

– В представленном списке я не нашел мобильного телефона. Все верно?

– Сотовый телефон с места преступления изъят не был. Все верно.

– А разве мистер Лакосс вам не объяснял, что ранее в тот вечер он разговаривал с жертвой по телефону и что тот разговор и стал причиной того, что он пошел к ней домой лично?

– Да, именно так он и сказал.

– Но в квартире телефон не обнаружили?

– Правильно.

– А вы или, может, ваш напарник не пытались найти объяснение такому противоречию?

– Мы предположили, что убийца забрал телефоны, чтобы замести следы.

– Вы говорите «телефоны». То есть был не один телефон?

– Да, мы установили, что жертва и обвиняемый для ведения бизнеса использовали и другие одноразовые телефоны. У жертвы также был сотовый для личного пользования.

– Не могли бы вы объяснить присяжным, что такое одноразовый телефон?

– Это дешевый телефон с ограниченным количеством минут. Когда время израсходовано, его выбрасывают, хотя иногда можно пополнить баланс, внеся определенный платеж.

– Ими пользовались, потому что если телефон выбросили, то следователям сложно добыть записи звонков?

– Именно.

– Таким образом мистер Лакосс и мисс Дейтон поддерживали связь в ходе работы, верно?

– Да.

– Но после убийства ни один из телефонов не был найден в той квартире, верно?

– Верно.

– Вы также упомянули, что у жертвы был сотовый для личного пользования. Поясните, пожалуйста.

– Это был ее личный айфон, который она использовала для звонков, не связанных с эскорт-услугами.

– Этот айфон тоже исчез после убийства?

– Да, мы его так и не нашли.

– И вы считаете, что телефон забрал убийца?

– Да.

– Почему вы так решили?

– На наш взгляд, убийца ее знал, и они, возможно, общались по телефону. Наверное, его имя и номер были в списке контактов. Поэтому убийца предусмотрительно забрал все телефоны, чтобы его нельзя было по ним отследить.

– И телефоны не нашли?

– Не нашли.

– Вы обратились в телефонную компанию и запросили перечень звонков с этих телефонов?

– Мы запросили звонки с айфона, потому что нашли в квартире несколько счетов и узнали номер. Однако одноразовые трубки исчезли, и запросить информацию по ним – когда нет ни телефонов, ни номеров – не представлялось возможным.

Я задумчиво кивнул, словно впервые об этом услышал, и глубже осознал, с какими трудностями столкнулся в этом деле Уиттен.

– Понятно. Итак, возвращаясь к айфону. Вы нашли звонки от мистера Лакосса, или, может, с айфона звонили ему?

– Нет, не нашли. И с айфона ему не звонили.

– Вы нашли какие-нибудь важные звонки? Может, какие-то бросались в глаза?

– Нет, ничего такого.

Здесь я взял паузу и сделал вид, что смотрю в свои записи. Я хотел, чтобы присяжные решили, будто последний ответ детектива меня озадачил.

– В записях, что вы запросили, были все входящие и исходящие звонки с этого телефона?

– Да.

– Даже местные?

– Да, мы смогли получить номера местных звонков.

– И вы их изучили?

– Да.

– Так вы нашли какие-нибудь звонки, входящие или исходящие, которые были важны для расследования?

Форсайт выдвинул протест, сказав, что я повторяю вопрос. Судья велела мне не задерживаться.

Я попросил Уиттена найти в папке с материалами по делу распечатку в три страницы звонков с айфона Глории.

– Это ваши инициалы в нижнем правом углу на первой странице документа?

– Да.

– И вы записали там дату 26 ноября, верно?

– Да, записал.

– А зачем?

– В этот день я получил документ из телефонной компании.

– Но со времени убийства прошло четырнадцать дней. Почему так долго?

– Мне нужно было получить ордер. Это отняло какое-то время, и телефонная компания не сразу смогла предоставить информацию.

– Итак, к тому времени, как вы получили эти записи, Андре Лакосс уже был арестован и обвинен в убийстве, верно?

– Все верно.

– И вы полагали, что убийца уже сидит в тюрьме, верно?

– Да, верно.

– Тогда к чему заниматься записями звонков?

– Арестом расследование не заканчивается. По данному делу мы продолжали изучать все обоснованные версии и анализировать все зацепки.

– Тогда такой вопрос. Вы обнаружили какие-нибудь номера в этом списке, связанные с мистером Лакоссом?

– Нет.

– Ни одного?

– Ни одного.

– А какой-нибудь из перечисленных номеров – здесь, наверное, номеров двести – имел ценность с точки зрения следствия?

– Нет, сэр, не имел.

– Да, кстати, в каком порядке идут номера?

– По частоте. Номера, на которые жертва звонила чаще всего, перечислены первыми, потом они идут в порядке убывания.

Я обратился к последней странице и попросил Уиттена сделать то же самое.

– Получается, на последней странице номера, на которые она звонила всего по разу?

– Верно.

– За какой период вы запросили звонки?

– Ордер был выдан на звонки за последние шесть месяцев.

Я кивнул:

– Детектив, позвольте мне обратить ваше внимание на девятый номер снизу на третьей странице. Вы можете его прочитать вслух для присяжных?

Я услышал шорох, так как Форсайт решил, что я не просто тяну время, и стал листать страницы своей копии этого документа.

– Код района два – один – три, номер шесть – два – один, шестьдесят семь, сто, – прочитал Уиттен.

– И когда набрали этот номер на айфоне Глории Дейтон?

Читая, Уиттен прищурился.

– В шесть сорок семь вечера пятого ноября.

Теперь до Форсайта дошло, куда я вел, и он подскочил, выражая протест:

– Не имеет отношения к делу, ваша честь! Мы и так предоставили стороне защиты огромную свободу, но сколько можно? Адвокат переходит все границы, вдаваясь в частности одного трехминутного звонка. Это не имеет никакого отношения ни к рассматриваемому делу, ни к обвинениям против его клиента.

Улыбнувшись, я покачал головой:

– Ваша честь, мистеру Форсайту прекрасно известно, куда все ведет, и он не хочет, чтобы присяжные это услышали, потому что понимает: карточный домик, который выстроила сторона обвинения, вот-вот рухнет.