Гилберт Адэр - Убийство в стиле

— А если нет?

— В таком случае даю вам слово, что в посвящении моего следующего же «Ищи убийцу!» будет сказано: «Агате Кристи, неоспоримой Королеве Криминальной беллетристики». Затем — как это говорится — voilà [55] вот ( фр .). !

Трабшо перевел дух.

— Вы сделаете это?

— Если проиграю, то да. Хотя я не проиграю. Ну, вы принимаете пари?

— Абсолютно, — ответил Трабшо, не колеблясь, и добавил: — А что должен буду сделать я, если проиграю? Хотя я не проиграю.

— Если вы проиграете, — ответила она, — то должны дать согласие жениться на мне.

— Жениться на вас??!!

И вновь старший инспектор заговорил так громко, что два вздрогнувших официанта, оба с подносами, перегруженными пустыми бокалами и стаканами, только-только что не налетели друг на друга посреди бара, где их пути скрестились. Сначала чешется задница, теперь предложение брака. Эти две милые окаменелости — прямо-таки слышно было, как по залу зажужжал этот шепот, — возможно, все-таки не совсем столетние, какими выглядят.

— Вы сошли с ума?

— И не думала.

— Но почему, ради всего святого, вы хотите выйти за меня? Мы же весь этот день только и делаем, что ссоримся, как… как…

— Как давно женатые супруги? — сказала Эвадна Маунт, ловко закончив его фразу.

Внезапно, совершенно неожиданно, она взяла его руку и сжала ее.

— Признайтесь, Юстес. Вы одиноки. И, знаете, вы можете говорить начистоту, потому что уже говорили, и не один раз. Ну, теперь моя очередь выложить все начистоту. Я тоже одинока. Ужасно одинока, если уж хотите знать. Отчего, по-вашему, я каждый день заглядываю в этот идиотский отель? Да просто в надежде найти кого-нибудь, кого угодно, Юстес, кого угодно — чтобы поговорить. И когда все эти недели тому назад я, чтобы поговорить, нашла вас, то не могу передать, в какой восторг я пришла. В такой восторг, что дни и дни потом я надеялась — надежде вопреки, — что вы снова сюда заглянете. Нет, правда. Будто девичья фантазия — что вы притворитесь, будто зашли совершенно случайно, а я притворюсь, будто верю вам. А из-за того, что это было, как девичья фантазия, я вновь почувствовала себя юной, почти девочкой.

Ну, вы так и не зашли. Все эти дни, когда я сидела вблизи от двери, взглядывая на каждого, кто в нее входил, надеясь, молясь, чтобы на этот раз вошли вы, были потрачены впустую. Вы так больше и не появились. Вероятно, это вам и в голову не приходило.

Но меня ничто остановить не могло. О нет, это же был мой последний шанс и, точно Кора, я была готова сделать что угодно, унизиться, если придется, лишь бы вцепиться в него. И потому я более или менее терпеливо выжидала удобного случая, предлога, в котором нуждалась. И наконец он появился. Нежданно-негаданно мне позвонила Кора, пригласила меня в Элстри поглядеть, как она сыграет свой большой эпизод, а я пригласила вас.

И сейчас я вцепляюсь в этот шанс даже крепче, предлагая это пари. По моим расчетам, вы так чертовски убеждены, что раскроете это преступление — до того, что, не сомневаюсь, вы не захотите выставить себя трусом, отказавшись поднять перчатку. А если вы смущаетесь из-за… ну, понимаете, С-Е-К-С-А, так не надо. Мы оба слишком закоснели в своих привычках, не говоря уж о том, что слишком стары и скрипучи для подобной ерунды. Так что скажете, Юстес, милый? По рукам?

Трабшо слезно посмотрел ей в глаза:

— По рукам.

Он тут же спешно отвернулся от нее, сославшись на соринку в глазу — соринку величиной с весь «Ритц»! — и, притворившись, будто извлек ее, добавил:

— Но потому лишь, что знаю: выиграю я.

— В моем возрасте, миленький, я научилась быть не слишком разборчивой. Раз вы приняли пари, меня не слишком заботит почему.

Она бодро потерла ладонь о ладонь.

— Ну, так что вы дальше предпримете в своем расследовании?

— Дальше? — сказал Трабшо, допивая свое виски с содовой. — Дальше, думается, я отправлюсь охотиться на алиби. Проконсультируюсь с Томом Колвертом, и, может быть, если мы оба нахлобучим наши мыслительные котелки…

— Приятная перемена по сравнению с этим тартановым ужасом, который вы всегда нахлобучиваете.

— Если Том и я поразмыслим вместе, — повторил Трабшо сквозь стиснутые зубы, — может быть, мы узнаем, чем именно эти пятеро наших подозреваемых занимались в день кукхемского пожара. А вы?

— Я? — сказала Эвадна Маунт. — Я отправлюсь смотреть фильмы.

Весь следующий день Трабшо провел, прослеживая свое наитие, в обществе Тома Колверта. Молодой инспектор был заинтригован его теорией, что в Кукхеме все-таки могло быть совершено преступление — заинтригован настолько, во всяком случае, чтобы сделать ряд полуофициальных визитов всем пяти подозреваемым в убийстве Коры Резерфорд. Результаты были, скромно говоря, поразительными, и теперь старший инспектор считал себя обязанным поставить в известность о них романистку. Это чувство долга, разумеется, подкреплялось его собственным жгучим любопытством узнать, что она успела затеять в этот промежуток времени.

Однако почти до самого вечера Эвадна была недосягаема по телефону, и единственный намек на то, где она была и чем занималась, был обронен Летицией Морли, с которой он и Колверт беседовали в ее очаровательной, как драгоценная табакерка, квартирке в Пимлико. По-видимому, Эвадна позвонила ей рано поутру с вопросом, как выразилась Летиция, «нарочито неясным» о статистах, занятых в фильме: кто они и как были наняты. Незачем говорить, эти дразнящие капельки информации только пуще разожгли любопытство Трабшо.

Позднее, ближе к пяти, когда он уже вернулся домой в Голдерс-грин, расположился в любимом кресле с чашкой свежезаваренного чая у локтя и только что начал читать некролог Коры в «Ежедневном часовом» — целых три богато иллюстрированные страницы были посвящены ее карьере, ее брачным злоключениям, ее безвременной кончине и, конечно, сенсационным обстоятельствам этой кончины — наконец зазвонил его собственный телефон. Он взвился из кресла, чтобы схватить трубку. Однако звонила не сама Эвадна, но Колверт, который сообщил даже еще более интригующие сведения о ее действиях. Полчаса назад она позвонила спросить, не может ли полиция убедить Бенджамина Леви устроить для них просмотр «потоков» (слово это было так же чуждо слуху Трабшо, как и языку Колверта), уже отснятых для «Если меня найдут мертвой!».

— О-ох! — простонал Трабшо. — Что еще втемяшилось Эви?

— Понятия не имею, — отозвался Колверт. — Она просто спросила меня, не использую ли я мое влияние.

— А она пояснила, зачем ей нужно посмотреть их?

— Нет. Я, как вы понимаете, ее, конечно, спросил, но она, так сказать, грудью закрыла свои карты. Ответила только, что крайне важно, чтобы я оказал ей эту услугу.