Гилберт Адэр - Убийство в стиле

— Но не Хэтти Фарджион?

— Нет, не Хэтти Фарджион. И не Леви. Пожалуй, будет лучше, если вы вообще Леви про это не упомянете. Так вы окажете мне это последнее одолжение?

Колверт беспомощно повернулся к Трабшо. Их глаза встретились. Старший инспектор кивнул бровью.

— Ну хорошо, мисс Маунт, — согласился Колверт. — Я позабочусь, чтобы все подозреваемые снова были здесь завтра в три часа дня. Но вам лучше не промахнуться.

— Не промахнусь, инспектор, ни в коем случае.

И тут она обернулась к Летиции Морли:

— Просто для справки, Летиция, милая, убийцей оказывается персонаж Гарета Найта?

— Вы располагаете всей информацией, которая вам требуется, — хладнокровно ответила эта молодая женщина. — Вы сыщица. Сами и установите.

— Если действительно существует такая штука, как реинкарнация, я убеждена, что возвращусь на землю овчаркой.

Эвадна Маунт расстелила это псевдоторжественное вступление, будто миниатюрную красную ковровую дорожку, которая, не сомневался Трабшо, рано или поздно будет выдернута из-под ног ее аудитории.

Вот снова они все: сама Эвадна и полукругом перед ней (как широко известно, в такой позиции каждое твое слово ловится на лету) Трабшо, Том Колверт и пятеро подозреваемых, созванные последним по ее просьбе. Вот они снова все на съемочной площадке «Если меня найдут мертвой». Декорации давно заброшены, но еще не убраны. Она взирала на них, как дородная учительница воскресной школы, сидя будто в седле по-дамски на высоком трехногом табурете, заимствованном из бара, в окружении пустых бокалов из-под коктейлей и набитых окурками пепельниц: бутафории для главной сцены Коры — сцены, оказавшейся даже еще более главной, чем предвосхищала сама актриса. Высоко над их головами находился сложный осветительный помост, типичный для нынешних киностудий, весь в перекрещиваниях прожекторов и кабелей, труб и досок. А в каждом из четырех углов этого полного призрачных отзвуков ангара нес дозор полицейский в форме, тщась придать себе вид, будто он тут вовсе не для выполнения служебного долга.

Пока Эвадна по кивку Колверта не начала говорить, никто не обратился ни с единым словом, даже ничего не значащим словом, лишь бы скоротать время, ни к соседу, ни к соседке. Все протесты, главным образом формальные, были заявлены накануне, когда Колверт изложил идею кульминационного собрания, но категоричным отказом никто из пятерых ответить не осмелился.

Этот чуть жутковатый антураж дополняли еле слышные — с соседней съемочной площадки? Из буфета? — царапающие звуки граммофонной пластинки Веры Линн, поющей «Мы встретимся опять».

— Да, — подтвердила романистка, — овчаркой. Поскольку, правду сказать, ничто словно бы меня так не бодрит, как случай сбить в кучку стадо… нет-нет, мои дорогие, не обижайтесь, я не собиралась сказать «овец» — сбить в кучку стадо свидетелей и возвратить их на место преступления. Если быть с вами честной до конца, единственное, что мешает мне насладиться происходящим, как я могла бы при иных обстоятельствах, это тот факт, что жертвой преступления, ради раскрытия которого я здесь, была одна из моих самых давних подруг.

Но перейдем к нашим луковицам, как игриво выражаются наши друзья по ту сторону Ла-Манша. Не уверена, объяснил ли вам инспектор Колверт, что кроется за этим нашим маленьким собранием, но сама я готова ввести вас в курс дела без дальнейшего бэканья и мэканья. Вы, пятеро, сейчас здесь по той простой причине, что вы, пятеро, главные — вернее, насколько мне известно, вы единственно возможные подозреваемые в убийстве Коры Резерфорд.

Незачем говорить, что столь характерно безапелляционная констатация спровоцировала незамедлительный взрыв протестов.

— Это возмутительно, нет, просто возмутительно, — вскипела Леолия Дрейк. — В жизни меня так не оскорбляли!

— Инспектор, я настаиваю, — заявил Гарет Найт, — чтобы этому фарсу был немедленно положен конец.

Рекс Хенуэй тем временем пробормотал «реплику в сторону», обращенную к Колверту:

— Неужели это затрепанное бородатое клише, когда детектив берет за глотку подозреваемых на месте преступления? Инспектор, я знаю, как вы доверяете талантам мисс Маунт, но, право же…

— Успокойтесь, леди и джентльмены, успокойтесь. Если я сейчас определила вас как единственно возможных подозреваемых, то потому лишь, что мы — я имею в виду инспектора Колверта и присутствующего здесь моего друга экс-старшего инспектора Трабшо — пришли вместе к этому открытию с помощью элементарного, но победоносного метода дедукции.

Как вам всем известно, Кора Резерфорд отравилась, выпив шампанское из бутафорского фужера. Кора выпила из этого фужера, потому что как раз, когда съемочная группа и актеры отправились перекусить, режиссер фильма, Рекс Хенуэй, по наитию предложил ввести этот тонкий штрих в эпизод, штрих, про который знали только восемь человек. Естественно, сам мистер Хенуэй, так как идея принадлежала ему. Кора, столь же естественно, поскольку ей первой было сказано про новый штрих. Летиция Морли, ассистент мистера Хенуэя, которой положено знать все его решения, едва он их принимает. Вы, мистер Найт, так как именно вам предстояло быть партнером Коры в этом эпизоде. Вы, мисс Дрейк, так как волей случая вы разговаривали с мистером Найтом, когда Летиция сообщила ему об изменении в последнюю минуту. И еще мсье Франсэ, старший инспектор Трабшо и я, так как мы закусывали в буфете с Корой, и она не удержалась от соблазна рассказать нам.

Насколько мне известно, больше никто не знал и не мог знать, что она вскоре будет пить из этого фужера, из чего следует, что больше никто не знал и не мог знать об удобном случае подмешать туда цианид. Вот почему я взвешено и беспристрастно говорю, что вы, а вернее мы — единственные подозреваемые. Как ни взглянуть на это дело, как ни прокрутить его в уме, деться от этого гранитного факта некуда.

Или есть куда? Вот вопрос, который начал преследовать меня, чем дольше я вела свое расследование. Я, как полагаю большинству из вас известно, автор несметного числа бестселлерных «Ищи убийцу!», и то, что я намерена сейчас сказать, можно, конечно, счесть не более чем профессиональным закидоном, крайним следствием ловкости, с какой годы и годы мне приходилось жонглировать переплетенными сюжетными линиями, эксцентричными мотивами, хитроумными заключительными главами и даже пару раз вывертом на последней странице. Но если есть что-то, к чему я всегда относилась с глубоким скепсисом, так это оказаться, как вот сейчас, перед набором подозреваемых, из которых ни единый хотя бы на чуточку более подозрителен, чем другой.

Тут, полусъехав с табурета, она попыталась почесать задницу, движение, которое, при всей ее украдкости, было замечено ими всеми, хотя, естественно, только Трабшо понял его смысл.