Андрей Анисимов - Завещание сына

– По шоссейке до переезда. За шлагбаум зайдете и увидите, он сразу в глаза бросается.

Ясное утро радовало глаз. Деревья, пережившие снежок, листву сохранили, и она светилась золотом и багрянцем. Николай открыл калитку и зашагал к шоссе. Новосел за время своих прогулок в Переделкине освоился и округу изучил. Но переезд, за которым начиналось Солнцево, а значит, и Москва, не пересекал. В столице осталась его прежняя жизнь, не хотелось воспоминаниями усиливать горечь от безысходности его теперешнего положения.

Грыжин поднялся на бугор, мельком взглянул на ограду кладбища – имена многих мертвецов он уже помнил наизусть, – прошагал мимо двухэтажной конторы с поселковым начальством и увидел рельсы. Шлагбаум закрыли, и несколько легковушек, обреченно заглушив моторы, пережидали электричку. Электричка прошла, но шлагбаум не поднимался. По другому пути уже громыхал товарняк. Грыжин перебежал перед самым локомотивом. Перебежал и испугался. Задумчиво пересекая площадь возле станции, он пытался проанализировать свой испуг.

Чего я боюсь? Погибнуть под колесами? Так это гораздо быстрее и потому приятнее, чем, страдая от боли, медленно умирать съедаемый метастазами. Странное существо человек: мучительной смерти боится меньше, чем мгновенной. И Грыжин впервые задумался о самоубийстве.

Тоня указала дорогу верно. Промтоварный магазин возвышался над пристанционными строениями, и не увидеть его мог только слепой. Николай задержался у витрины, но в магазин не пошел. Его мрачное темное нутро с дешевым ширпотребом вызвало у Грыжина отвращение. Оглядевшись по сторонам, он заметил множество лотков. Тут торговали фруктами, напитками, разным ширпотребом и в том числе обувью. Молодой предприниматель быстро разобрался, что этикетки и упаковка вовсе не соответствуют предлагаемым изделиям.

– Откуда эти ботинки? – спросил он рослую блондинку в огромном пуховике. Торговка стояла поодаль, словно к своему лотку отношения не имела.

– Италия, – ответила она, не взглянув на товар.

– Китай, – возразил Грыжин.

– А ты чего за шестьсот рублей хотел?

– Шестьсот, конечно недорого. Но развалятся.

– А тебе что? До смерти? – Ответ продавщицы неприятно кольнул Грыжина напоминанием о недуге. – Мерить будешь? – Блондинка распахнула пуховик и подошла к прилавку.

– Рискну без примерки.

– Дело хозяйское. Размер свой хоть знаешь?

– Сорок два.

Девица нагнулась и, порывшись, извлекла коробку:

– Носи на здоровье.

Николай открыл бумажник и вытянул из пачки тысячерублевую бумажку.

– Богатенький ты, я погляжу. Обмыть покупку не хочешь?

– С тобой?

– Покупаешь у меня. Что, не нравлюсь? – Девушка сбросила пуховик на прилавок и кокетливо покрутилась перед незнакомым мужчиной. В облегающем свитере и узкой юбке она выглядела куда привлекательнее. – Ну как?

– Нормальная ты девчонка. Но у меня жена… – улыбнулся Николай, принимая покупку.

– Так жена где, а я здесь, – ответила блондинка и набросила пуховик на плечи. – В пять закончу, и подгребай. Я с хатой. Хоть и не хоромы, но отдельно. Не хуже жены накормлю и стаканчик налью. Коньячок и богатые любят. Не бойся, не больная. Лидой меня зовут. А тебя?

– Николаем. – Грыжин покраснел.

– Сдачу-то возьми…

– Оставь себе, – отказался застенчивый покупатель и пошел прочь.

– Так я жду, – услышал он вслед.

Обратный путь показался много короче. Вернувшись на дачу, Николай бросил обновку в прихожей, снял плащ и в шарфе уселся в кресло. Тоня успела, приготовив обед и закончив уборку, исчезнуть. В доме стояла угнетающая тишина. Грыжин поднялся, включил телевизор и уселся снова. На экране Кафельников побеждал чеха. Но наблюдал за игрой Грыжин рассеянно. Мысли бежали в голове отрывочно и непоследовательно. Они то возвращали его к локомотиву и самоубийству, то к жене и сыну, то к блондинке, так откровенно предлагавшей себя, то к ее обещанию угостить его коньяком. Грыжин никогда не пил больше двух рюмок и вообще позволял себе спиртное только во время деловых переговоров или на приемах. Там бокал вина или рюмка водки служили инструментами для дела. В быту к наркотическим допингам молодой бизнесмен испытывал презрение. Но сейчас ему до боли захотелось напиться. Уж очень он устал копаться в своих чувствах и прислушиваться к собственному организму. Состояние здоровья пока оставалось прежним, но каждый день он ждал появления признаков роковой болезни. И это ожидание сводило с ума. Скорей бы уже! – думалось в такие минуты.

В стоимость аренды дачи входил бар с коллекцией дорогих напитков. Грыжин туда из любопытства как-то заглянул и забыл о его существовании. А почему бы и нет? Алкашом за два месяца я все равно стать не успею. Он усмехнулся и шагнул к бару. Выбирал долго. Наконец достал бутылку дорогого шотландского виски и побрел с бутылкой на кухню. Первая рюмка согрела, но мозг оставался чистым, а нервы натянутыми как струна. После второй голова немного затуманилась и напряжение ослабло. Он поставил бутылку с рюмкой на поднос, нарезал кружками апельсин и вернулся в кресло. Кафельников выигрывал первый сет. Но игра по-прежнему не захватывала. Перед глазами вставала Лида.

Грыжин ни. разу жене не изменил. Не потому, что был ханжой или страдал излишней застенчивостью. Он любил Машу, она его устраивала как любовница, и тратить время на побочные связи молодой бизнесмен не желал. Азарт финансовых комбинаций увлекал его куда больше. Николай был еще молодым человеком, и здесь, на даче, его преследовали эротические сны, но объектом желаний оставалась Маша.

Неожиданно российский теннисист отдал третий гейм на своей подаче. Чех, поняв, что у противника что-то разладилось, прибавил в игре и уже вел тридцать – ноль во втором сете. Николая это расстроило, и он переключил программу. По каналу «Дискавери» крутили видовой фильм о дикарях. Еще две ртомхси с апельсином на закуску поддержали приятную муть. Грыжин откинул голову и задремал. Проснулся от чувства голода. Часы показывали половину четвертого, что означало время обеда. Но вместо того чтобы пойти на кухню и подогреть себе приготовленную Тоней еду, Николай направился в переднюю. Там он раскрыл коробку с приобретенной обувью и примерил ботинок. Он оказался впору. Грыжин обул оба, надел плащ и вышел из дома.

Лида продолжала торчать возле обувного прилавка, но Грыжин признал ее с трудом, потому что девушка от холода совсем запряталась в свой пуховик, Зато она приметила щедрого покупателя сразу.

– Сейчас только четыре. Я же сказала, в пять закончу.

– Сколько ты за этот час заработаешь? – поинтересовался Николай.

– Если продам пар шесть – триста. Я по полтиннику с пары имею. – Быстро сориентировалась Лида. Больше двух пар продать за час она не надеялась.