Андрей Анисимов - Завещание сына

Волков приказал поставить машину на платную стоянку, сунул под нос охраннику удостоверение и вошел в холл. Здесь его сразу остановили, Хаммеровский центр стерегут круто. Но майору с Петровки путь не закроешь.

Тимофей засунул руки в карманы и огляделся. Огромный холл первого этажа со стеклянными пеналами для лифтов, снующих, словно стаканчики, вверх-вниз, медной статуей петуха у входа и искусственными деревьями с вечнозеленой листвой, внушал уважение и веру в доллар. Походкой бездельника протопав вдоль витрин, для порядка оглядывая сувениры, затем постояв, майор, огляделся, словно в поисках знакомого, и не спеша двинулся к бару. За стойкой сидели несколько мужчин, а за столиком одна девица, худая высокая брюнетка с прической из множества косичек. Мужчины говорили по-английски, а девица скучала. Бармен метнул в сторону Тимофея быстрый цепкий взгляд и отвернулся. Он знал, что майор не станет рекламировать их знакомство. Волков достал газету и скромно уселся за столик. Подав иностранцам очередной коктейль, бармен вразвалочку подплыл к майору и встал над ним. Тимофей молча раскрыл газету, и Славик увидел две фотокарточки.

– Ищу эту красотку. Помоги, – не поворачивая головы к бармену, попросил Тимофей.

Славик взял газету, проплыл за стойку, соорудил напиток в высоком стакане, принес его Волкову и снова вернулся на свое место. Тимофей видел, что лысый сутенер куда-то звонит. Через несколько минут к стойке начали причаливать красотки. Они ненадолго задерживались возле Славика и незаметно исчезали. Тимофей тянул напиток, оказавшийся минеральной водой, и изображал человека, убивающего время. Иногда он все же поглядывал на бармена, и тот отрицательно покачивал головой. Это означало, что пока результата нет. Прошло минут сорок. За это время через Славика процедилось около двух десятков девиц и несколько молодых людей. Результат по-прежнему оставался нулевым. Брюнетка за соседним столиком продолжала скучать. Для посторонних ее поведение выглядело загадочным. Красавица ничего не пила и интереса к проходящим мужчинам не проявляла. Но Волков сразу усек, что сей живой товар бармен для кого-то придерживает. Когда поток путан и молодых людей, вызванных Славиком, иссяк, сутенер пальчиком поманил соседку майора. Та лениво поднялась и, покачивая бедрами, двинулась на зов. По лицу Славика Тимофей тут же понял, что ситуация изменилась. Брюнетка Хлебникову признала. Через минуту она с газетой в руках подсела к нему за столик.

– Это Сенаторша, – томно сообщила девица и подвинула закрытую газету к майору.

– Рисуй подробнее, – приказал Волков. – Где живет, кто кот, контингент клиентов.

– Сенаторша на улицу не выходит. У нее не кот, а крутой хмырь, штатник из конгресса. Оттуда и кликуха. Он снял ей хату и навещает раз в два-три месяца. Другим Сенаторша не дает. Боится.

– Чего боится?

– Ясно чего. Потерять хату, тачку и бабки. Она как у Христа за пазухой. На кой рыпаться.

– Где он ей снял хату?

– В башне на Смоленской набережной. Вход сзади, со стороны Американского посольства. Этаж, кажется, пятый. Я у нее не была, но Шурка Капуста была и рассказывала.

– Шурка ее подруга?

– Подруг у Сенаторши в Москве нет. У нее подруга приезжая, из Говногорска, как и она. Но Сенаторша с ней разосралась. Тогда ее Капуста и приютила. А потом, когда Сенаторша заокеанского хмыря встретила, захотела перед Капустой показаться, вот и позвала ее.

– Что это ты за город назвала? – прикинулся дурачком следователь.

– Я все дыры так зову.

– Сама-то откуда?

– Оттуда же…

– Ты сказала, что Шура Капуста Сенаторшу приютила. Почему? Добрая эта Капуста, или та за приют отваливала много?

– Отваливать тогда Сенаторше было нечем. Но Капуста двухстволка. Нравилась ей эта девчонка, вот и приютила.

– Лесбиянка, что ли?

– Ага.

– Как найти Шурку?

– У меня телефон Капусты есть. Пиши.

– Капуста – это фамилия или кличка?

– Кликуха. Шурка за капусту станет говно лизать, а не только член. Вот ее Капустой и прозвали.

Волков знал, что эта публика капустой называет деньги. Он записал номер и заметил, что Славик делает брюнетке нетерпеливые знаки.

– Тебя, кажется, ищут. – Тимофей глазами показал на стойку.

– Газовщик подвалил, труба зовет, – усмехнулась брюнетка. – Лучше бы я тебе дала, чем такому хряку.

Майор пронаблюдал, как она, выдав оскал улыбки, медленно подплыла к двухметровой туше в долгополом пальто, и направился к выходу. Усевшись в машину, Волков связался по рации с ребятами и дал отбой. Искать Машу Хлебникову нужда отпала. Майор Тимофей Волков ее нашел.

Степанида Федотовна, маленький Фоня и Фрол Иванович стояли на платформе и махали вслед уплывающему вагону. Когда состав стал набирать скорость, мальчик с криком «мамочка» побежал за поездом.

– Видишь, хотел остаться, а теперь бежит за нами, – утирая ладонью слезу, сказала Люба.

– Не переживай, ему у стариков хорошо. Пусть поживет до больших морозов. В Москве еще насидится, – успокаивал жену Глеб.

Станция осталась позади, и поезд обступила тайга. Михеевым повезло. Кроме них, пассажиров в купе не оказалось, и молодые люди смогли разместить многочисленные узлы и корзины с дарами родителей. Наконец вещи были пристроены, и Михеев улегся на верхнюю полку. Там он мог, заняв и полку соседнюю, кое-как разложить свои длинные ноги. Люба присела у окна и смотрела на убегающий лес. Он бежал назад, к родителям Глеба. Туда, где в октябре тишина пахнет травой и первым снегом, где над полянами стелятся туманы и люди никуда не спешат.

– Жалко, что уехали, – грустно заметила молодая женщина.

– Петр Григорьевич телеграмму отбил. Никуда не денешься. Начальство надо уважать.

– А если начальник свояк?

– Тогда тем более, – улыбнулся Глеб.

Поездкой Михеев остался доволен. Кабана они с отцом завалили, уток настреляли не счесть и воздуху таежного попили всласть. А уж о ягодах и грибах говорить нечего. На всю зиму запас везут на себя и на родню. Сынок тоже на парном молоке и натуральных родительских харчах окреп. Поздней осенью ни комаров, ни слепней. Благодать. Глеб прикрыл глаза и снова увидел горбатый силуэт секача. Кабан шел прямо на него. Отец замер за елкой. Глеб выстрелил. Сердце охотника от воспоминаний забилось чаще. Такой выстрел еще не раз вспомнится в московской суете.

Со слов Любы, которая говорила из сельского почтового отделения с сестрой по телефону, Глеб знал, что в Москве ждут перемены. Надя сообщила, что Ерожин вернулся на работу в систему МВД. Глеб пробовал связаться с Петром Григорьевичем по мобильному, но вологодская тайга мобильный сигнал не пускала. Что теперь будет с бюро, Михеев представлял слабо. Он заканчивал третий курс заочного юридического института и понимал, что совмещать частную фирму с казенной службой свояк не сможет. Это подтверждала и странная подпись шефа на телеграмме: «Бывший директор Ерожин». Жалко, если бюро закроют, думал молодой человек. Без сыска он уже себя не мыслил.