Олег Северюхин - Не будите спящую пантеру

Села я на телефон и стала подруг обзванивать. Часам к двенадцати ночи я, наконец, вызвонила Светку Образцову. Мы с ней в школе учились вместе, я в пединститут поступила, а она в политех. Сейчас где-то в фирме программистом работает. Она и согласилась мне помочь. Завтра как раз суббота, она и фотоаппарат достанет, и с программой поможет разобраться.

Кое-как я дождалась Светкиного прихода. Сфотографировались мы с ней по-разному, как в программе указано. Не знаю, как и что Светка делала, но мы с ней распечатали выкройки для меня и для нее.

Как мы шили, рассказывать не буду. Кто шить умеет, тот меня поймет, а кто не умеет, так тому эти подробности вообще не интересны. У Светки получилось красивое светло-розовое платье со стоячим воротником жабо, а у меня длинное серебристое платье из атласа с завышенной линией талии, скрывающее мои недостатки.

На новогодний бал мы решили пойти вместе в сопровождении Светкиного мужа.

Мы со Светкой вошли в большой зал и под восхищенные взгляды мужчин прошли к зарезервированному для нас столику. На нас были одинаковые маски «Летучей мыши» и мы с ней выглядели просто обворожительно, о чем нам сказал ее муж Толик. Приятно, черт возьми, когда мужчины обращают на тебя внимание.

Бал был веселым. Я постоянно участвовала в каких-то конкурсах, с кем-то танцевала, пила шампанское, видела и Виктора с какой-то драной кошкой. Роется человек, и дороется до самого плохого из того, что есть. Может, девчонка эта и не драная кошка, зря я на нее злюсь, но по сравнению со мной она не смотрится. Да!

Примерно к часу ночи я была уже немножко пьяна, и меня пригласил танцевать мужчина лет сорока, здоровый, в черном костюме с блестящими лацканами пиджака. Прижав меня к себе, он шептал о поездке на Багамские острова, что было бы неплохо нам вместе провести там время, если я соглашусь с ним поехать, то он предлагает прямо сейчас поехать к нему, машина с водителем стоит недалеко от клуба.

Я кое-как дождалась конца танца. Надо же, неужели я выгляжу как шлюха, которую можно с налета снять и затащить в постель? Так мне стала обидно, что я на следующем танце чуть не нахамила мужчине, который сказал, что его имя Николай и поинтересовался, как меня зовут. Его простой вопрос не содержал в себе ничего такого, чтобы сразу отшивать от себя человека.

— Татьяна, — ответила я.

— А вместе мы — Никита, Ник и Та, — улыбнулся Николай, и я улыбнулась вместе с ним.

От Николая веяло спокойствием, а его улыбающиеся глаза были добрыми. Во время танца меня несколько раз бросало то в жар, то в холод, а после танца, когда мы подошли к нашему столику, я, неизвестно почему, представила Николая Светке и Толику, и предложила посидеть с нами.

Под утро мы пешком пошли домой. Сначала проводили Светку и Толика, потом Николай проводил до дома и меня. Прощаясь, Николай спросил разрешения позвонить мне, и я согласно кивнула домой. А дома вдруг вспомнила, что не дала ему номера телефона. Ну, не дура ли? А вдруг он не позвонит?

А он позвонил в двенадцать часов дня и предложил поехать покататься на ледяных горках. Ну, он не мог не позвонить и не мог не узнать мой номер. Наверное, он у Светки мой номер телефона узнал. И ей спасибо тоже.

Кто же был тот мужичок, который сунул мне диск с выкройками, я не знаю. Может быть, это был Дед Мороз или волшебник, устраивающий жизнь одиноких людей и дающий им возможность сотворить чудеса своими руками.

Нашу свадьбу мы сыграли на Старый Новый год!

И вам, подружки, счастья в Новом году!

Дорога никак не кончалась. Вообще-то это не была дорога в прямом понимании этого слова. Просто на песке чисто интуитивно угадывались следы путника, прошедшего много часов (или веков?) назад. Странно, почему ветер не мог засыпать их? Достаточно его легкого дуновения, чтобы послушные ему песчинки, легко перекатываясь, заполнили углубления на песке. Они и заполнили, но не полностью, оставив крохотные ямочки, видимые только тогда, когда пригнешься ближе к песчаной поверхности.

След отклонялся от нужного мне направления на северо-восток, но сама мысль о том, что дорога не идет в никуда, придавала мне уверенность в правильности принятого решения идти по следам.

Я шел третьи сутки по рисованной от руки карте, от колодца к колодцу, на встречу с нашим товарищем, работающим на постройке секретного объекта в пустыне Сахара. Все, что нужно, на объект доставлялось только тщательно охраняемым транспортом или авиацией. Я уже давно должен быть на месте, но никак не мог увидеть условного знака — одинокого пенька пальмы у высохшего колодца. Под этой высохшей пальмой и находился тайник для вложения сообщений.

Два раза я уже видел миражи в виде полноводных озер. Было трудно преодолеваемое желание бежать к озерам, окунуться в чистую прохладную воду, досыта напиться и лечь у воды в негу идущего с воды ветерка. Но я знал, что в этом районе нет никаких водоемов, и реально осознавал, что мираж он и есть мираж.

Внезапно я почувствовал запах дыма и мяса, жареного на углях. Есть зрительный мираж, но есть и обонятельный мираж у человека голодного. Я попытался отогнать от себя мысли о близком жилье, но запахи не проходили.

С трудом взобравшись на бархан, я увидел палатку, трех привязанных верблюдов и дымящийся костер в стороне. Это просто невероятно. Зона, патрулируется с воздуха, появление нескольких верблюдов с поклажей будет замечено, а с хозяином будет проводиться долгая профилактическая работа по причине его появления в запретном районе.

Из последних сил я перевалил через бархан и, пошатываясь, пошел к палатке. На подходе к стоянке верблюдов что-то вспыхнуло в моих глазах, и я провалился в темноту.

Очнулся я от прохлады на лице. Я лежал на мягкой кошме, мое лицо закрывало влажное полотенце, рядом булькала вода. Сняв полотенце, я увидел девушку-арабку лет двадцати. Вообще-то, восточные женщины созревают рано, но чувствовалась, что прекрасное создание имело сильные руки, которые не дали мне подняться и подложили в мое изголовье подушки, чтобы я мог полусидеть или полулежать.

— Кто ты? — спросил я.

— Я Гульнар, а ты кто? — ответила девушка.

— Я - заблудившийся путник пустыни, — попытался пошутить я.

— Твое имя на арабском наречии звучит восхитительно, — улыбнулась Гульнар.

Я никак не мог понять, на каком языке мы разговаривали. Я могу поклясться, что никогда не знал этого языка, но разговаривал на нем так, как будто впитал его с молоком моей матери. И Гульнар совершенно не опасалась меня, хотя я был европейцем, правда сильно загоревшим и давно не бритым.

— Ты что здесь делаешь? — спросил я.

— Я здесь живу, — просто сказала Гульнар.