Михаил Калинин - Выбор сделан (сборник)

Нужно признать, что это Виктор уговорил меня жениться на своей двоюродной сестре Алене, чтобы меня было кому ждать. Сначала он показал фото. Так началась наша переписка. Алена работала библиотекарем. Это была статная русоволосая девушка. В общем, во время отпуска у меня появилась жена, а затем и однокомнатная «хрущевка» на четвертом этаже. Я не знал, что этот брак будет недолговечным и «браком» в самом прямом смысле этого слова.

Самое интересное, что, судя по записям в наших личных делах, и я, и Виктор проходили тихую службу в одной из подмосковных частей, но при этом представлялись к боевым правительственным наградам.

Уже был Афган. Нам нашлось дело и там.

Но теперь, в свободные минуты, мне очень хотелось, хоть на мгновение, домой, где меня ждала жена.

Как сейчас помню, мне удалось добиться разрешения сопровождать «груз-200» прямо в Ростов. С аэродрома я добрался до двери своей квартиры ближе к полуночи. Естественно, меня никто не ждал. Я хотел сделать сюрприз.

Да, сюрприз получился, но какой!

На мой звонок мне никто не поспешил открыть дверь, хотя я уловил отчетливое движение в квартире, а в «глазке» мелькнула тень.

До меня сразу дошло, что я попал в одну из анекдотических ситуаций типа «не ждали», над которыми дружно смеялся вместе со всеми. Я понял, что моя жена в квартире не одна. Но я был уверен, что это не Карлсон, который может улететь с четвертого этажа. Да и погода была не летная.

Конечно, я мог бы ворваться в квартиру и спустить обоих с балкона без парашютов, но я подавил это желание. Не стоило «пачкать руки» и унижать себя, но тут же я понял другое, что развестись капитану Советской Армии да еще члену КПСС будет совсем не просто.

Неожиданно я нашел оптимальный выход.

Я резко позвонил во все три двери, выходившие на лестничную площадку. Когда разбуженные мною соседи открыли двери, я вежливо извинился и объяснил, что, скорее всего, с моей дорогой Аленой произошло несчастье, ей стало плохо; что я позвонил в дверь, слышал шорох, но мне никто не открыл.

Что-что, а любопытством страдают все. Число зрителей на площадке заметно увеличилось. Сосед даже принес топор, чтобы выбить двери. В нем я не нуждался, а вот в зрителях и свидетелях у меня недостатка не было.

Одним ударом кованого ботинка я открыл дверь. Представшая перед зрителями картина ни у кого не вызывала сомнения, растрепанная Алена куталась в халатик, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, а темноволосый мужчина в очках все еще продолжал прыгать на одной ноге, пытаясь попасть второй в брючину. Он что-то бормотал себе под нос. Мне даже на мгновенье стало жаль его. Эта ситуация может сделать его на всю оставшуюся жизнь импотентом.

– Извините, пожалуйста, что я побеспокоил всех вас в этот поздний час, – с виноватой улыбкой обратился я к соседям. – Просто я ошибся, подумав, что Алене плохо. А моей бывшей жене, оказывается, было очень хорошо… – я уловил тихий смешок кого-то из соседей и закончил:

– Надеюсь, вы подтвердите то, что видели, если Алена не захочет разводиться?

Соседи сочувственно закивали мне в ответ, а Алена только бросила на меня злой взгляд. Оставив всех обсуждать ночное происшествие, я повернулся и быстро спустился вниз.

Естественно, как нас расписали, также быстро развели, но без всякого шума и вопросов ко мне.

Так я вновь оказался холостым и сытым по горло счастливой супружеской жизнью.

Узнав обо всем, Виктор пытался не раз извиниться за свою родственницу, но я всегда обрывал этот разговор, объясняя, что его вины в этом нет. У меня самого должна была быть голова на плечах.

В принципе, все, что ни делается, все к лучшему. Потом я доволен был тем, что разрыв прошел, когда я был здоров, а не после, когда я лежал беспомощным в госпитале.

Да, был взрыв во время сумасшедшей стрельбы, и последнее, что я увидел, теряя сознание, это метнувшееся тело Виктора, прикрывающее меня.

Очнулся я окончательно в госпитале, в одной палате с Виктором.

Я рад был, что вскоре он покинул госпиталь. Но в отношении меня медики были настроены агрессивно. Они посчитали, что одной операции мало. Меня резали трижды, не считая первичной обработки, находя каждый раз во мне «лишние детали».

В итоге, почти через полгода я был полностью комиссован. Я не мог остаться даже для штабной работы, потому что ходил на костылях. Приговор медиков был строг: костыли мне на ближайшие годы, если не до конца жизни.

В то время мне было всего тридцать пять лет, но я почувствовал такую тяжесть, какую не всегда испытывают и старшие. Я просто устал от всего, даже от жизни, а из зеркала смотрел на меня почти седой мужчина с морщинами на лице.

Так я на время приехал к тете Зине, которой шел уже седьмой десяток. Она осталась одна, недавно похоронив мужа, а поэтому с радостью приютила меня. В сущности, она была единственным близким мне человеком, не считая Виктора.

В общем, я не оправдал предсказаний медиков. У них было свое мнение, у меня – свое: не хотел быть калекой и все. Благодаря физическим нагрузкам, которыми я ежедневно изнурял себя, и массажу, который делала Галина, я уже через месяц расстался с костылями и передвигался уже с помощью палки, а потом стал ходить, хотя и немного прихрамывая.

Галина – это отдельная страница моей жизни. Я был удивлен одновременно нежности и силе пальцев этой хрупкой женщины. Это была среднего роста шатенка с карими улыбчивыми глазами. Она не только делала мне массаж, но и подсказывала, какими упражнениями и на какую группу мышц давать больше нагрузки, вселяя уверенность, что я еще буду бегать. Трудно было верить, что эта оптимистка тянула последнее время весь дом и двоих детей на своих плечах. У нее просто не сложилась жизнь, муж довольно крепко пил в последнее время; а три года назад утонул по пьяни, оставив ее с двумя детьми.

Помня об опыте с Аленой, я видел ее практически во всех женщинах. Нет, конечно, не по внешности, а по поведению.

Обычно на массаж я приходил к Галине последним, чтобы она не спешила, а потом провожал домой, мы по дороге много разговаривали, но этим все и ограничивалось. В то же время с ее детьми – старшим Олегом и младшей Аннушкой – мы нашли общий язык.

Поселок был небольшой, но о Галине я не слышал ни одного худого слова. За годы вдовства к ней не раз пытались «подкатываться» мужики, но без всякого успеха. Для нее существовали только дети, дом и работа.

Где-то уже в ноябре в присутствии одиннадцатилетнего Олега к Гале стал приставать пьяный Сашок. В принципе, это был нормальный мужик, «золотые руки», но, когда выпьет лишку, то становился дурак дураком. К этому нужно добавить высокий рост и недюжинную силу.

Вот тут-то я и вступился за Галину. Она хватала меня за рукав, пытаясь уговорить уйти, но Сашка с пьяной ухмылкой говорил: