Михаил Калинин - Выбор сделан (сборник)

Этот крепкий, круглолицый блондин с легким рыжеватым оттенком, чем-то напоминал мне Шуру Балаганова, одного из сыновей лейтенанта Шмидта. Вообще-то, он не отличался любопытством, но вот потрепаться любил. В этот вечер мне совсем не хотелось ни с кем говорить.

Когда он в очередной раз поинтересовался причиной вызова меня шефом, я больше не выдержал. Достав из кармана «штуку», я вытянул руку вперед с зажатыми между пальцами купюрами и спросил:

– Видишь?..

– Ага!.. – с расплывшейся на лице улыбкой подтвердил он, ожидая, скорее всего, фокуса.

– Так эту «штуку» дал мне шеф, сказав при этом, что это доплата за производственную вредность…

– За какую еще вредность? – заинтересовался Леха. – Может быть, и мне положено?

– Нет, Леха, – медленно покачал я головой. – Тебе не положено. Доплату дают только тем, кому приходится терпеть тебя всю ночь во время дежурства, – с улыбкой закончил я.

– Ну, Мишаня, ты даешь… – Он от души разразился заливистым смехом. – Надо же такое придумать…

– Ну, а теперь давай молча посмотрим телевизор, – сказал я, убирая деньги в карман.

Я не забыл позвонить Славику и предупредить, что завтра жду его к восьми часам на «Газели».

Когда он подъехал, мы отправились в заведение ритуальных услуг. Мы оказались первыми клиентами в этот день. Я заказал 10 венков, но на черных лентах изменялись первые слова: «Дорогой»… «Любимой»… «Незабвенной»,, далее следовало имя «Люся» и «от друзей» или «от друга». Впрочем, друзьями могли быть и женщины. Да и кто будет вникать во все эти тонкости на кладбище?..

Там уже привыкли ко всякого рода заморочкам, а поэтому женщина записала на листе бумаги тексты, которые я хотел видеть на лентах. Затем мне сказали, что заказ будет выполнен через два часа.

Это время мы провели со Славой в кафе, лениво перебрасываясь словами.

Но вот настоящую сенсацию мы произвели на небольшом рынке цветов. Продавцов в это время было больше, чем покупателей. В сопровождении Славы я подошел к девушке лет двадцати пяти с дымящейся сигаретой в руке, перед которой стояло добротное металлическое ведро с белыми и красными гвоздиками, и спросил их цену.

Окинув быстрым взглядом, и, видимо принимая нас за лохов, она медленно произнесла:

– Только для вас, красавцы, уступлю по 15 рублей за штуку на выбор…

Я сразу понял, что она назвала заоблачную цену для сегодняшнего дня, а сама является только реализатором.

– Кажется, ты меня не поняла, – сморщился я, – меня не интересует цена одной штуки. Узнай у хозяина, за сколько мне взять сразу все гвоздики, которые находятся в ведре…

На мгновение она предстала перед нами в образе скульптуры: «Девушка с сигаретой». Она застыла на месте с вылезающими из орбиты глазами и отвисшей нижней челюстью. От сигареты в ее неподвижной руке поднималась тонкая струйка дыма.

– Ты что, шутишь?.. – наконец выдавила она из себя.

– Слушай, если ты такая тупая и не понимаешь русского языка, – говорил я, – то я смогу купить гвоздики в другом месте…

Услышав такие слова, ее соседка, юркая бабенка, где-то раза в два старше, быстро сориентировалась в обстановке и решила заполучить таких клиентов:

– Молодые люди, может быть вы посмотрите мои гвоздики. Я сделаю для вас значительную скидку.

Только теперь до нашей продавщицы дошла вся реальность сложившейся ситуации. Правда, на такие рынки оптовые покупатели для каких-нибудь торжеств тоже заезжали, но крайне редко. Если это окажется правдой, то сегодня к обеду о нашей покупке будет знать весь цветочный рынок. Хозяин, ни минуты не раздумывая, вышвырнет ее и никогда не даст работы, если она упустит таких «жирных карасей».

– Да, пошла ты со своими цветочками… – Отозвалась она на свою конкурентку и тут же повернулась с улыбкой к нам. – Через минуту я уточню цену оптовой продажи, снизив ее как можно больше. Вас это устроит?..

Я молча кивнул, прикуривая сигарету. Девушка достала «сотовый», набрала номер и, отвернувшись в сторону, что-то тихо и быстро заговорила.

Потом, выслушав ответ, кивая головой, она повернулась к нам и, не отключая телефон, спросила:

– По 8.50 все возьмете?..

Я понял по ее не совсем уверенному тону, что можно еще вести торг на снижение цены, но вот торговаться у меня не было желания. Поэтому я только спросил:

– Ты свой интерес заложила?.. Неожиданно покраснев, она кивнула. – Тогда считай.

В ведерке оказалось 106 преимущественно белых гвоздик, которые она переложила в два пакета с ручками и, посчитав на калькуляторе, сказала:

– С вас 900 рублей…

Я протянул ей штуку и ждал сдачу, а Славик отнес пакеты с гвоздиками в машину. В этот момент ко мне снова подкатила ее соседка:

– Может быть, возьмете немного и у меня. По 7 рублей отдам.

– Если наберешь сотню, то заберу все, – ответил я.

– Через пару минут доставлю все в лучшем виде, – с улыбкой засуетилась женщина.

– Может быть, подождете минут 10–15?.. – спросила девушка, у которой мы купили цветы, – мне подвезут гвоздики…

– Извини, красавица, – улыбнулся я. – Но у нас просто нет времени ждать…

Конечно, я немного соврал: до похорон еще было достаточно времени, но вот так стоять, как идиот, для всеобщего обозрения мне не хотелось.

– А другие цветы, кроме гвоздик, вас интересуют? – спросила девушка, не теряя надежду.

Я мысленно прикинул расходы и остаток, а потом кивнул на ее тюльпаны и нарциссы:

– Упакуй аккуратно эту «зелень» и посчитай…

– Хорошо, – с улыбкой кивнула она. – Вы, вероятно, покупаете цветы на свадьбу?

– Нет… К сожалению, на похороны…

– Ой!.. Простите…

Закупив цветы, я приобрел в ларьке с хозтоварами еще и пластиковые ведра, куда переложили цветы из пакетов.

Когда мы подъехали к зданию морга около часа дня, гроб на двух табуретах уже успели выставить в стороне от входа на свежем воздухе. В нем лежало тело Людмилы. Ее лицо было несколько бледным. Это создавало впечатление, что она только заснула.

Мы поставили ведра с цветами в стороне от гроба, а венки решили достать только на кладбище.

Сбоку, в двух шагах от гроба, стоял Сергей Баев с одной из сотрудниц и вел тихую беседу с женщиной ниже среднего роста в сером, давно вышедшем из моды костюме, юбке и пиджаке, с покрытыми черной косынкой светлыми волосами. Рядом с ней молчал высокий и худой, как жердь, парень лет 17–18. Мы со Славой отошли в сторону и закурили.

Постепенно подходили люди, прежде всего, к гробу, а потом отходили в сторону, тихо переговариваясь. Я заметил, как появился Макс, держа в руке неестественно смотрящуюся здесь трубу в футляре. Он постоял молча несколько минут, положил Людмиле на грудь белые гвоздики и отошел подальше, чтобы ни с кем не говорить.