Валерий Хазин - Прямой эфир

До сих пор – признаёмся – остается еще немало тех, кто предпочел бы здесь поставить точку все-таки.

И тут даже памятливые не пеняют торопливым, хотя историю следовало бы и можно было бы довести до конца, выбрав один из хорошо известных девяти способов.

Но теперь, когда тот, кого мы соглашались великодушно именовать Даном, делается с каждой минутой всё ближе, и вот-вот окажется среди нас; когда вместо увертливой анаграммы можно будет произнести, не обинуясь, его имя – теперь продолжать, как полагалось бы, почти невозможно.

Ведь это было бы равносильно тому, чтобы пересказывать сновидение в глаза видящему его сновидцу. Никто тогда не сумел бы разглядеть происходящее в воображаемом, отличить правду от вымысла, а посреди них – отделить утешение от печали.

Вот почему иногда – напоминают опытные – требуется пренебречь дарами речи.

А в данном случае – ещё и дарами Адриатики.

Историю – настаивают они – иногда нужно перестать рассказывать – уступить голосам тех, кого ничто и никогда не способно отвлечь от фактов бесспорных и событий очевидных.

Вот почему, наверное (хотя и мы знаем и видим далеко не все), нам позволяют порой слышать то, что не слышно другим: и разговор этих двоих в салоне яхты, медлительно разворачивающейся в водах Которского залива в сторону пролива Вериге. Мы – вот именно – слышим их голоса, несмотря на новейшее оборудование, защищающее салон от всяческого прослушивания, и догадываемся, разумеется, что один из говорящих над коньяком привык представляться Джаном, а второй – тот самый, кого многие и за глаза почтительно называли аль-Бунн, кажется.

То есть даже теперь, когда повествование, по-видимому, сворачивается в точку, и нельзя сказать, что лучше – медлить или поторапливаться, мы всё ещё – пока ещё – слышим:

– Что это за история, Джан? Никто ничего не в состоянии изложить связно. Какой-то коллективный бред. Скандал и два трупа за один праздничный вечер. Вы можете объяснить толком, что произошло на самом деле? Только, пожалуйста, факты – без лирики. Это московский след? Или итальянцы?

– Ни то ни другое, полагаю. Скорее, странное стечение странных обстоятельств. Такое ведь тоже бывает… Несчастный случай и череда совпадений. Как вы знаете, в субботу вечером диджей Бариста… Второй Господин Бариста в прямой эфир не вышел: умер во сне за столом у себя в кабинете. Это выяснилось около восьми – в начале девятого. Примерно в это время он должен был присоединиться к работе в эфирной студии, после того как там пройдут два включения с мероприятий фестиваля: выставки камелий во дворце Пима и вернисажа во дворце Гргурина. Вовремя он не объявился, хотя до этого целый день провел на студии, со многими общался, обедал в кафе и был разве что слегка взвинчен – чуть больше обычного, по словам опрошенных. Ему стали звонить на внутренний и мобильный – бесполезно. Бросились в кабинет – дверь была заперта изнутри. Когда открыли и обнаружили тело, началась паника. Кто-то кинулся вызывать скорую, кто-то – полицию. Пытались спешно решить, как продолжать эфир: кем заменять, чем заменять, отменять ли вообще, что делать с интервью, проанонсированным через сорок пять минут… Тогда же, в первые минуты, в кабинет и протолкнулся Манн…

– Секунду… Вы абсолютно уверены, что это был несчастный случай?

– Нет никаких оснований сомневаться в этом. Остановка сердца, внезапная коронарная смерть, как выражаются медики – экспертиза подтвердила. Возможно, когда-то – курсы нейролептиков или что-то подобное, алкоголь… Но это – лишь давние, вероятные факторы риска. А так – никаких следов отравления, признаков насилия, ничего. Просто заснул прямо за столом: уронил голову на левый кулак и не проснулся. Под ладонью, среди рабочих бумаг, – примятый листок с карандашными записями, сделанными его рукой. Несколько зачеркиваний и помарок. Надо полагать, набросок очередного эссе для эфира. «Иногда можно заснуть сразу же после кофе…» И так далее. В известном смысле счастливая смерть…

– И уже вторая… Так этот Манн, вы говорите, или как его – Рихтер? Это правда – то, что мне рассказывают?

– Да. Он тоже с утра находился на радио. Теперь уже совершенно ясно – зачем. Впрочем, понятно было и до этого… Если помните, я докладывал в общих чертах… Мы были готовы в принципе, но никто, конечно, не мог ожидать ни смерти Бариста, ни того, что последовало дальше. В первые несколько минут, как я сказал, Манн… Рихтер… – словом, он ворвался в кабинет и там, похоже, совсем потерял контроль над собой, а может быть, и рассудок. Он подскочил к умершему и принялся трясти его и расталкивать, громко и отчетливо хрипя по-русски: «Вставай, сука, вставай…» Все остолбенели. Тут он как будто опомнился на миг, отпустил тело, огляделся и бросился вон, а потом заперся в мансардном кабинете. Мне сообщили почти сразу же – и я дал сигнал. Бригада Интерпола, которая должна была арестовать его после эфира, выдвинулась за ним немедленно. Пока стучали и выламывали дверь в мансарде – он орал оттуда и безостановочно матерился, а потом нырнул из окна головой вниз на мостовую. Сломал шею и умер мгновенно… Таковы факты, внешняя сторона произошедшего, если не касаться пока параллельного инцидента на концерте, который никак с этим не связан… Разумеется, никто не мог предполагать такого развития событий. Сценарий был совсем иной. Все произошло слишком внезапно…

– Интерпол, труп на радио, труп на улице… И вы говорите, был сценарий?

– Безусловно. Когда я докладывал вам о Рихтере вначале, многое еще было не ясно. Собственно, мы заподозрили недоброе, как только он проявил несанкционированный интерес к делам господина Бариста и принялся навещать его. Установили наблюдение, прослушку, начали вести. Очень помог, кстати, и правильно повел себя DJDJ, музыкальный редактор, старейший сотрудник и неформальный лидер на «Радио Монтенегро»… За несколько дней до концерта и замысел, и связи Рихтера были по большей части выявлены. Стало очевидно: он задумал организовать, а затем и раскрыть им же организованное покушение на мадам после концерта. При этом в результате расследования господин Бариста должен был предстать если не исполнителем, то, по крайней мере, главным соучастником. К сожалению, теперь нам никогда уже не узнать, планировалось ли настоящее покушение или имитация…

Кратко, опуская детали.

Сначала Манн-Рихтер попытался завербовать господина Бариста и даже привлечь к фиктивному сотрудничеству, апеллируя к мнимой борьбе с террористами. Когда тот отказался, он приступил к реализации альтернативного варианта. Вечером в субботу, во время концерта в церкви Святого Духа, один из его сообщников должен был заложить взрывное устройство в машину, которая ожидала мадам за воротами старого Котора. Второму надлежало, в ходе интервью на «Радио Монтенегро», дозвониться в прямой эфир и в диалоге с диджеем Бариста произнести несколько ключевых фраз-сигналов. В задачу третьего входило слушать эфир и, в зависимости от кодовой фразы, запустить или не запустить механизм взрывателя по дороге – когда после передачи машина повезет мадам в Подгорицу через Будву. Потом, видимо, все это предполагалось свести в единую доказательную базу, чтобы представить диджея Бариста важнейшим связующим звеном или даже координатором операции – шпионом, киберпреступником или кем-то в этом роде… Может быть, поэтому Рихтер, толкаясь целый день на радио, подчеркнуто избегал контактов с ним, но активно интересовался формированием новостных заголовков у выпускающих редакторов.