Ирина Дроздова - Смерть швейцара

Этот своеобразный диалог зачах, как только впереди замаячило странное, кубической формы здание из стекла и бетона. По сторонам его горели четыре фонаря, тоже в виде стеклянных кубов. Ольга обернулась. За ее спиной виднелись массивные очертания «Золотых ворот» — главной приманки для туристов. Ворота являлись границей старой части города и свидетельствовали о том, что она, проделав немалый путь, вышла в район новой застройки или, как его здесь называли, «Новый центр».

Что же это за чудовище такое, подумала путница, приближаясь к зданию. Рядом с бетонным кубом призывно горели желтые окошки киосков и происходило какое-то движение, а главное — на крохотной площади перед каменным монстром стояли автомобили с зажженными фарами. Некоторые из них отъезжали, но подъезжали новые, так что место это — по сравнению с могильным спокойствием прилегавших к нему улиц — выглядело почти празднично.

Ольга все поняла, как только подошла поближе. Это был праздник продажной любви. Туманцевой случалось бывать на «Пешков-стрит», то есть на Тверской, после одиннадцати, и она знала, как выглядят подобные биржи в столице. Там торговые ряды аналогичного свойства тянулись пунктиром от гостиницы «Националь» до Белорусского вокзала. Здесь, в Первозванске, все было сосредоточено в одной точке. Так было удобнее всем — и проституткам, и клиентам, и ментам.

Ну уж здесь-то я наверняка найду машину, обрадовалась журналистка.

Подобно прогуливавшимся женщинам, она прошлась по площади. Ее внимание больше всего привлекали стоявшие чуть на отшибе автомобили. Рядом с ними, картинно поигрывая ключами, дефилировали их владельцы — самцы человеческой породы самого причудливого и разнообразного обличья. Физиономии большинства из них не предвещали ничего хорошего, и Ольга стала потихоньку дрейфовать в направлении милицейской патрульной машины.

К сожалению, как только она подплыла к ближнему ларьку, милиционеры неожиданно завели свой «жигуленок» и уехали, оставив Ольгу на произвол судьбы. Впрочем, относительное многолюдье и освещенность места не дали ей совсем упасть духом. Зато мороз пробирал ее до самых костей, и она решила, что в ожидании подходящей машины было бы неплохо чем-нибудь согреться изнутри, а заодно и успокоить нервную систему — случай с вокзальным приставалой был еще свеж в памяти.

— «Колдстрим» есть? — справилась Ольга у ларечника.

— Вам что же — целую бутылку? — ровным голосом осведомился тот, мужчина лет сорока с приятным округлым лицом. Ольга с удовлетворением отметила про себя, что был он трезв, вид имел вполне приличный и отвечал по существу, а не пялился на нее почем зря и не подмигивал.

— Зачем же целую, — удивилась Ольга. — Мне так... совсем немного. Чтобы согреться. И тоника, если можно.

— «Колдстрим» здесь раритет. В разлив не продаем. Хотя... — Мужчина улыбнулся и бросил взгляд под прилавок. — Есть у нас любители. Для них и держу. Только стоить будет чуть дороже. Деньги-то у вас есть?

Ольга с готовностью вытащила из сумочки несколько пятидесятирублевок. Потратиться в «Первозванском трактире» ей не удалось, так отчего же не покутить в ларьке? Кроме того, следовало воспользоваться доброжелательным настроением продавца и постараться выяснить у него, есть ли вероятность отыскать на стоянке водителя, к которому можно без опасений сесть в машину.

Ларечник выбрал из кучки одну купюру и вернул Ольге остальные.

— Нам лишнего не надо, — сказал он и, совершив под прилавком известные манипуляции, выставил перед Ольгой прозрачный пластмассовый стаканчик. — Разбавлено в меру — как раз по погоде. Останетесь довольны.

Ольга благодарно приняла стаканчик и отпила половину. Ей стало намного теплее, а усталость отступила. По этой причине ларечник показался ей еще симпатичнее.

— Ты, видно, неплохо сегодня намолотила, — сказал он, тоже, видимо, проникаясь к Ольге симпатией и оттого переходя на сближающее «ты». — Устала, наверное? Меня, кстати, здесь все Сенечкой зовут, но вот тебя я что-то не припомню. Новенькая, что ли? Тогда ничего удивительного: вас много, а я один. На деревенскую ты вроде не похожа, — продолжал рассуждать Сенечка, поглядывая на Ольгу и одновременно придвигая ей пакет с чипсами. — За счет заведения, как говорят в американских фильмах. — Потом он на мгновение задумался и добавил: — А ты красивая. Откуда приехала-то? Из Древлянска?

— Из Москвы, — ответила с набитым ртом Ольга. Как ни странно, чипсы пришлись ей по вкусу, хотя за час до того она ела шампиньоны в сметане. Впрочем, не то чтобы ела, так, поковыряла вилкой — и все. Недоверчивые взгляды Заславского отбили у нее всякий аппетит.

— Да брось ты, — удивленно бросил Сенечка, но затем, поняв по выражению глаз собеседницы, что та не врет, изумился еще больше. — Вот до чего жизнь довела! Такая красотка уезжает из матушки-столицы, чтобы поступить на панель. И где? Не в Лондоне, не в Париже, а в сермяжном Первозванске. Как говорится, дожили! Приплыли!

— Вы не так меня поняли, — сказала Ольга, обращаясь к Сенечке, чье широкое лицо, в котором было что-то бабье, сморщилось от сочувствия. — Я сюда вовсе не за этим приехала. То есть не для того, чтобы — как вы выразились — «поступить на панель». Я здесь отдыхаю — в санатории Усольцево. Выбралась утром в город — и немного задержалась. Теперь вот хочу уехать назад — и не могу. Ни одного такси за целый час не попалось. Может быть, вы мне поможете?

Сенечка пожевал губами. Было видно, что он, поудивлявшись, принял заявление Ольги как данность.

— Вы и в самом деле здесь задержались. О том, чтобы добраться до Усольцева, вам надо было думать тремя часами раньше. — Он снова стал называть ее на «вы».

— Знакомый хотел меня туда подбросить, но я отказалась. Вот и осталась на улице.

— Противный, да? Это я о знакомом, — с сочувствием в голосе произнес Сенечка. — Здешним девчонкам хуже: противный, не противный, а идти надо. Работа такая. Но речь сейчас не о том. Надо подумать, как вас в Усольцево доставить. Хорошо, что вы никого из этих не подрядили, — Сенечка ткнул большим пальцем в сторону стоянки. — Дрянь народец. Никому доверять нельзя. И деньги отнимут, и изнасилуют — у них это запросто. Да и что с них взять — ведь с проститутками только и якшаются. Забыли, наверное, что на свете остались еще и вполне приличные дамы. Знаете, как мы с вами решим? — Сенечка стал одеваться. — Я оставлю торговлю на вас, а сам схожу к водилам. Попытаюсь выяснить, как у них и что.

Открыв дверцу, он запустил Ольгу внутрь, после чего подошел к окошечку и добавил:

— Закройтесь и никого не впускайте. Если спросят, отвечайте, вы — моя племянница. Деньги бросайте в железный ящик с дыркой, что стоит внизу. И не волнуйтесь — я скоро буду.