Анатолий Ромов - Совсем другая тень

– Когда поезд пришел в Москву, этого пассажира кто-нибудь встречал?

– Никто. Я никого не видел. Он вышел, и все.

– С чемоданом? Тем же самым?

– Да, с чемоданом. Тем же самым.

– В пути этот пассажир разговаривал с вами или с напарником?

– Нет. Попросил принести ему еды, и все.

– Пожалуйста, опишите внешность этого пассажира. Волосы, глаза, нос, рот, подбородок. Общее сложение, рост, комплекцию.

– Волосы седые, редкие. Зачесаны набок, чтобы прикрыть лысину. Глаза не помню. Нос какой-то бугристый. Рот и подбородок – обычные. Сам не маленький. Солидный такой человек, внушительный.

– Особых примет не заметили? Родинок, родимых пятен? Шрамов, рубцов?

– Особых примет? – Шарабидзе задумался. – Не заметил.

Задав еще несколько вопросов, Рахманов понял: больше ничего ценного проводник ему не расскажет. Протянул ему протокол на подпись.

Когда секретарша сообщила о появлении Люки, он сразу же был приглашен в кабинет.

Внешне Ларион Рогава был типичным хозяином жизни: высокий, голубоглазый, с ежиком русых волос, одетый в обтягивающий мускулистый торс тонкий серый свитер и модные брюки. Еще молодой, он тем не менее уже успел обзавестись двумя резкими морщинами у углов рта, придававшими ему особую мужественность.

Войдя, Люка прежде всего настороженно посмотрел на Рахманова, явно пытаясь понять, кто это. Спросил, крутанув брелок с ключами:

– Заурбек Владимирович, я что, помешал? Вы заняты?

– Нет, нет. Давай, Ларион, проходи. Вообще, будь как дома. Вот стул, садись. Чаю хочешь? – Нажал кнопку селектора: – Калбатоно Этери, дайте нам чайничек. И три стаканчика. Разливать не нужно, мы сами.

– Насчет чая спасибо, Заурбек Владимирович, не хочу. – Люка сел на стул. – Вы сказали, есть короткий разговор. С вами? Или с товарищем?

– Со мной и с товарищем. Познакомься: Андрей Викторович Рахманов. Следователь по особо важным делам. Из Москвы.

– Чем это я мог заинтересовать следователя по особо важным делам? Да еще из Москвы?

– Ничем. Ничем абсолютно. Просто нам нужно выяснить пустяковую деталь.

– Пустяковую деталь… Что ж, слушаю про пустяковую деталь.

– Причем обещаю: о том, что ты нам скажешь, никто не узнает.

– Что же вам нужно выяснить? От меня, бедного?

– Пустяки. Масть [22].

– Масть?

– Да. Масть человека, который летом наводил у тебя справки. Об Азизове.

Люка изобразил раздумье своеобразным жестом: оттопырив щеку языком. Покачал головой:

– Не пойму, Заурбек Владимирович, о чем вы? Какой человек? Простите, но никто никаких справок у меня не наводил. Тем более об Азизове.

– Вот что, Люка… – Габелая подождал, пока поставившая на стол поднос с чаем секретарша уйдет. Наполнил стаканы, отпил из своего, снова поставил его на поднос. – Как ты думаешь, откуда мы знаем про этого человека? И про то, что он наводил у тебя справки об Азизове?

– Заурбек Владимирович, я вообще не знаю, о чем вы говорите.

– Решил отпираться. Боишься?

Взяв все же стакан, Люка посмотрел чай на свет:

– Да нет, Заурбек Владимирович, здесь другое слово.

– Какое?

– Ну а честно, вы сами бы не боялись?

– Я? А чего?

– Как чего? Ведь за это знаете, что бывает? – Пригубив, Люка поставил стакан.

– За что «за это»?

– Ясно, за что. За заклад [23].

– За заклад. Вот только за заклад кого?

– Как кого? Понятно, кого. Мы же не дети.

– Верно, не дети. Но ведь ты сам не знаешь, кто к тебе приходил, чтобы узнать об Азизове?

Люка задержал взгляд на стакане. Хмыкнул:

– Знаю, не знаю, мое дело.

– Может, это просто был черт [24], который взял тебя на гецилло [25]?

– Ничего себе черт.

– Значит, не черт? Ну тогда ты его уже заложил. Раз все рассказал Азизову.

Скривившись, Люка сделал вид, что изучает что-то в окне. Сказал, не поворачиваясь:

– Кто докажет?

– Доказывать не нужно. У нас есть протокол показаний Азизова. Хочешь почитать? – Поскольку Люка не ответил, Габелая добавил: – Точнее, ты рассказал об этом не Азизову, а Деренику Аракеляну. Чтобы тот передал Азизову. Ты ведь не хотел ссориться с Робертом Арутюновичем. Правильно?

– Ладно. – Покрутив брелок, Люка спрятал его в карман. – Ладно, Заурбек Владимирович, ваша взяла. Спрашивайте.

– Спросим. Только зря ты насчет «наша взяла». Что он к тебе-то пошел? Он же гопник [26]. Разгонщик стопроцентный [27]. Должен же он в мастях разбираться? А, Люка? Тем более, просить близец [28]на Азизова? То есть на своего же. И у кого. У тебя!

– Заурбек Владимирович, я же сказал, спрашивайте.

– Сейчас. Только вопросы будет задавать Андрей Викторович. Не возражаешь?

– Мне без разницы.

– Вы помните точную дату? – спросил Рахманов. – Когда это было?

– Точную дату… – Люка какое-то время смотрел в потолок. – Не помню. Где-то в середине мая. После праздников.

– Как этот человек вышел на вас?

– Очень просто. Утром я выхожу из дому… Да, утром…

– Не помните точно, во сколько?

– Точно не помню. Часов в одиннадцать. А он сидит около дома, на скамейке. Я на него сначала никакого внимания не обратил, мало ли кто может сидеть. Сел в тачку. Смотрю, он подходит.

– Вы сказали: мало ли кто может сидеть. То есть вы этого человека не узнали?

– Да я вообще его не знал. В первый раз увидел.

– Опишите, как он выглядел?

– Сейчас… Такой немолодой. Лысый. В смысле, волос почти нет. Беки [29]светлые. Нос ни большой, ни маленький. Кругляшком. Губы тонкие. Вроде все.

– Во что он был одет?

– Одет… Сейчас… На нем была куртка. Темненькая, «прощай молодость». С алюминиевыми пуговицами. И брюки – серые, по-моему. Рубашка то ли в полоску, то ли в клеточку. На ноги не смотрел. Но, наверное, в том же примерно роде. Все брон-ю [30]. В смысле не новое.

– Вы заметили какие-нибудь особые приметы? Родинки? Шрамы? Татуировки?

– Наколок у него нет. Родинок тоже. Шрамы… – Рогава прищурил один глаз. – В смысле шрамов, вот здесь… – Провел ладонью по правой стороне шеи. – То ли пописали [31]Пописать (вор. жарг.) – нанести ранение бритвой. его когда, то ли что. След остался. Слабый, но остался. Я как раз под ним сидел. В тачке. Ну и заметил.

– Значит, этот человек подошел, когда вы сели в машину?

– Да. Подгреб, остановился. Ну и так, с подначкой: «Люка, привет. Как жизнь?» Я сначала не врубился. Смотрю на него – что за лох. Нормально, говорю, жизнь, только вот чем обязан? Что надо от меня? Ну, а он: «Привет тебе от Додона». Я чуть не упал.

– Додон, это кто? – спросил Рахманов.

– Додон? Мой ближайший кореш. Самый ближайший.

– Додон это Гела Алексидзе, – пояснил Габелая. – В настоящее время находится в Кулунде. В ИТК строгого режима. По сто пятьдесят третьей.

– Значит, этот человек сказал, что знает вашего друга… – напомнил Рахманов. – Дальше?