Анатолий Ромов - Совсем другая тень

– За девятое июля.

– За девятое июля. Вам что нужно? Проверить, был ли разговор?

– Я хотел бы посмотреть квитанцию. Если она сохранилась. И поговорить с тем, кто оформлял разговор…

– Квитанцию… – Оглянувшись, девушка придвинула стул. Села, выдвинула один из ящиков. – За какой месяц, вы говорите? За июль?

– За июль. Девятое число.

– Июль… Июль… Где же у нас июль… Ага, вот. Номер телефона знаете?

– Знаю. – Жильцов назвал номер телефона. – Только у меня просьба. Если квитанция сохранилась, на ней могут остаться следы пальцев, жировые пятна, и так далее. Поэтому желательно взять ее за самый краешек.

– Вот, – девушка, поискав, протянула квитанцию. – Я ее узнала. Переговор с Москвой. Номер тот самый. Десять минут.

Жильцов всмотрелся: на квитанции был набросан телефон Медновой. Запись была сделана явно наспех, шариковой ручкой. Чуть ниже той же ручкой, тем же почерком и так же наспех было написано: «10 мин». В самом низу уже другим почерком, похоже женским, кто-то внес исправление: «3 мин. – 2 р. 70 к.». И подписался.

Изучив бумажку, Жильцов посмотрел на девушку:

– Внизу ваша запись?

– Моя. Он заказывал десять минут. Говорил же – меньше трех. Пришлось исправить.

– Он, это кто?

– Дядечка, который сюда приезжал.

– Девятого июля?

– Ну да. Вот же штамп на квитанции. Девятого июля.

– Номер телефона тоже дядечка написал? Своей рукой?

– Кто же еще. Он. Длительность разговора тоже он написал. Десять минут. Потом я исправила, когда он закончил.

– Понятно. – Жильцов посмотрел на девушку. – Вас зовут Галя?

– Галя.

– А вас? – посмотрел на женщину.

– Тименкова. Любовь Трофимовна. Завотделением.

– Очень приятно. Моя фамилия, как вы уже видели, Жильцов. Зовут Виталием Евгеньевичем. Майор милиции, старший оперуполномоченный. Повернувшись, посмотрел на старика, который давно уже перестал писать. Товарищ, я могу попросить вас быть понятым?

– Чем, чем? – переспросил старик. – Не понял.

– Понятым. Мне нужен свидетель при производстве выемки документа. Много времени это не отнимет.

Сюрприз

Услышав звонок междугородной, Рахманов снял трубку:

– Слушаю. Привет, Виталий. Что там у тебя? Что-нибудь нашел?

– Кое-что. По описаниям телефонистки и свидетелей, девятого июля Медновой звонил Игорь Кириллович.

– Интересно. А Лотарев? Был он там?

– Лотарева здесь никто не видел. Я на всякий случай оставил несколько фотографий, люди обещали посмотреть.

– Какие-нибудь следы Игорь Кириллович оставил?

– Квитанцию с записью.

– И что же он там написал?

– Номер Медновой и количество минут – десять.

– Ручкой?

– Шариковой ручкой, синего цвета.

– Что, там ни подписи, ни фамилии?

– Да. Ни подписи, ни фамилии.

– Надеюсь, квитанцию изъял?

– Конечно.

– Ну а насчет опознания по голосу?

– С телефонисткой я поговорил. Обещала: она его опознает.

– Понятно. У тебя есть еще дела в Бараново?

– Нет. Все документы я оформил.

– Тогда скорей возвращайся. Ты нужен здесь.

– Понял. Только буду не скоро. Дорога тяжелая. Часа через четыре, не раньше. Как?

– Давай через четыре. Мы будем здесь до упора. Давай! Ждем.

– Хорошо. Еду.

Рахманов положил трубку. Посмотрел на Инчутина и Саенко:

– Слышали?

– Слышали, – сказал Инчутин. – Медновой звонил Игорь Кириллович?

– Точно. Игорь Кириллович собственной персоной.

Саенко отодвинул бумаги. Побарабанил пальцами по столу:

– Ну и ну. Вот тебе и стипендиатка.

В комнате наступило молчание. Наконец Саенко спросил:

– Что делаем?

Рахманов смотрел в окно. Он теперь не понимал, кто же в действительности звонил из Бараново. Сказал, обращаясь к Саенко:

– Интересно, завтра Меднова еще будет на картошке?

– Ну, гарантий нет. Но вообще-то должна быть.

– Значит, завтра с утра поедешь за ней.

– Завтра? Может, лучше сегодня? Для верности.

– Ни в коем случае. Если ты привезешь ее сегодня вечером, она за ночь сговорится с Лотаревым.

– Понятно.

– Ты должен привезти ее завтра, между двумя и тремя часами дня. Лотарева мы вызовем на два. Так что сговориться они не успеют.

Саенко некоторое время разглядывал стол. Сказал:

– Хорошо, Андрей Викторович. Постараюсь завтра привезти Меднову точно в два тридцать, по часам.

Шло третье утро после того, как Сашка переехал к Глинскому. Только что проводив Сашку, я работал над найденным дома незавершенным натюрмортом, как вдруг позвонили в дверь. Я отлично знал, что сам я никакого интереса для Вадима Павловича не представляю, и все же, выведя на всякий случай звук магнитофона на полную мощность, подошел к двери и пригнулся к глазку. Мне достаточно описывали Вадима Павловича. Вглядевшись, я понял: похоже, что сейчас за дверью стоит именно он. Стоящий был высоким, с седой прядью, зачесанной на лысину, при этом он выглядел каким-то тертым, затрапезным. На человеке был серый плащ, в правой руке он держал бумажку. Магнитофон ревел во всю мощь, и, стараясь перекричать его, я завопил:

– Кто там?

Человек давно уже видел, что я его разглядываю. Услышав мой крик, сказал спокойно:

– Телеграмма.

Мне показалось, что в его голосе прозвучала особая интонация, нечто среднее между уверенностью и безразличием. Может быть, почтальоны ведут себя именно так, но мне эта интонация не понравилась. Чуть выждав, я спросил:

– Телеграмма кому?

– Лотареву.

Откуда он знает мою фамилию? Узнал у соседей? Или у Веры? Вдруг я понял: меня охватывает страх. Липкий подсасывающий страх за свою жизнь. В том, что это Вадим Павлович, я уже не сомневался.

– Подождите! – крикнул я. – Я ничего не слышу! Сейчас уберу звук!

Вадим Павлович не отреагировал. Собственно, он и не должен реагировать, подумал я, ведь он играет роль почтальона. Вернувшись в комнату, я снял трубку. Вдруг, набирая номер Сашке на работу, почувствовал: мое сердце колотится, как сумасшедшее. Хорошо бы он был на месте. Хорошо бы. Он бы все понял. Все до конца. Если Вадим Павлович узнал, что это я был Игорем Кирилловичем, он запросто может меня сейчас пришить. А что? Наверняка он пришел не один. Им ничего не стоит выломать дверь и прирезать меня, пока Сашка будет раскачиваться со своей милицией.

Наконец трубку сняли, спокойный Сашкин голос сказал:

– Вас слушают.

Я осторожно щелкнул по трубке пальцем. Тут же услышал ответ:

– Серега, все понял. Постарайся подержать его подольше хотя бы минут десять. Не бойся, все будет в порядке. Держись.

В трубке раздались гудки. Выключив магнитофон, я прислушался: на лестничной площадке тихо. Вернувшись к двери, прильнул к глазку.

Вадим Павлович стоял на том же месте. Да, точно: он определил, что я и есть Игорь Кириллович. Продолжая смотреть в глазок, я спросил: