Елена Юрская - Злые куклы

— Надо замерять. — Петров цокнул языком об зубы и задумчиво достал из внутреннего кармана: «сантиметр» — резиновую полоску для портних. — Длину провода, длину, прошу прощения, рук, расстояние от места, где он лежал уже включенный, до самой ванны.

Вдруг ужасно защемило сердце. Петров ни минуты не сомневался, что Дарью Матвееву-Глебову убили. Цинично, хладнокровно, немного киношно… Впрочем, какие учебники — такие и исполнители. Причем убили преднамеренно. Продуманно, но не аккуратно… А значит, убили бы в любом случае… Но теперь ему срочно нужны были Лена и теща. Следственный эксперимент без них был бы пустой тратой времени.

— Вот не веришь ты в хорошее, — покачал головой Буцефал. — Вот всегда ты подозреваешь худшее. А так все хорошо складывалось…

— Да что вы себе позволяете? — наконец возмутился Кирилл. — Это моя жена, между прочим.

— Угу, — угрюмо согласился Кузин напарник. — А по статистике бытовых убийств в восьмидесяти процентах случаев жен убивают именно мужья. Так что если этот вот герой нароет, то ты, тоже герой, сядешь. И сейф твой мы тоже проверим…

— Они вымогают у тебя деньги, — процедила Марья Павловна. — Ляля, давай выйдем, пусть папа поговорит с дядями о своем… Нам негоже подслушивать. Мы с тобой еще раз дедушке позвоним. Чтобы ехал быстрее…

— Маме Жанне, — твердо заявила Лариса и посмотрела на Петрова с вызовом.

— Маме Жанне я уже сообщил, — сухо сказал Кирилл, с опаской поглядывая на мать. — Мало ли что… Лялечку забрать…

— У нее есть родная бабушка, — отрезала Марья Павловна и подтолкнула Ларису к выходу. — Вымогайте, товарищи, не стесняйтесь! Управа на вас найдется.

— Пошли, Кузя. — Буцефал еще раз выразительно посмотрел на часы. — Пошли. Пусть…

— Сейчас, сейчас, — согласно закивал Петров и записал в блокнот все показатели, которые усердно вымерял уже несколько минут. — Фен был какой фирмы? Коробки не осталось? Мы в коробке из-под фена, например, лекарства храним… Ну, если что… Не нервничайте, главное — не нервничайте… Я у эксперта возьму. Мне бы только шнур…

— Нет, — прошипел Кирилл зловеще. — Нет… Потому что я тебя убью… — Бесшумно и быстро он оказался рядом с Петровым и в мгновение ока успел сомкнуть крупные, тренированные ладони на его шее. Придавил что есть силы и облегченно выдохнул.

Петров непроизвольно выкатил глазные яблоки и подумал о том, что очень давно не отдыхал. И еще о том, что Леночка так и не узнает… Мысль о жене придала Кузьме Григорьевичу решимости. Но сил уже не оставалось. Он только и сумел, что вцепиться вялой рукой в паховую область нападающего. Все остальное доделал Буцефал. Он тоже бесшумно подобрался к дерущимся и решительно опустил Кириллу на голову стул.

— Будем брать. В случае чего — нападение при исполнении. А так — посадим по полной. Эй, Кузя, вставай. Я его держу…

Наверное, ради дочери Кирилл при аресте не позволил себе ни криков, ни матерных выражений, ни сопротивления вообще. «Недееспособная» — это значит сумасшедшая. Петров видел таких — тихих и улыбчивых. В знак особого расположения они могут подарить на День милиции голову соседа. Правильно, папашка, лучше не скандалить.

— Сейчас вы все получите. — Глазами большого больного пса Кирилл посмотрел сначала на телефон, затем — на дверь. — Сейчас…

— Бабуля, — выкрикнул Кузин напарник. — Мы его забираем. За нападение на сотрудника милиции и по подозрению в убийстве жены.

— Сынок, ты можешь хранить молчание… — строго сказала Марья Павловна.

— Особенно если выйдешь с зоны и уедешь жить в Америку! — Буцефал поощрил Кирилла пинком под зад.

— Не надо, пожалуйста, не надо! — Недееспособная девочка выскочила в коридор и обвела безумными глазами присутствующих. — Не надо же… — Она вцепилась в отцовский пиджак и надула губы, готовясь к истерике. На взгляд Петрова-Водкина, реагировала на происходящее она вполне адекватно. Пока…

— Уйди, Ляля, — сквозь зубы сказал Кирилл. — Уйди. Мама, ну что же ты…

— Чем больше ребенок разнервничается, тем сильнее достанется этим от Глебова, — спокойно заметила Марья Павловна.

— Ну, не надо же… Не надо. — Девочка заметно побледнела и задышала слишком часто. Может, симулирует? Взгляд ее, казалось, приобрел какую-то строгую осмысленность. — Не смейте! — что есть силы закричала она и бросилась к двери. — Не пущу, не смейте… Нельзя… Нельзя… Плохо…

— Тебя забыли спросить, — сказал Буцефал равнодушно.

Ляля повертела замок и, распахнув настежь входную дверь, спокойным, трезвым и очень тихим голосом сказала:

— Если вы его арестуете, то следующей будет мама Жанна…

Она посмотрела на Кузьму ласково и понимающе… Так глядела на него Леночка, когда Петров-Водкин пытался навести в доме порядок. Что-то прощающее и презрительное было в этом взгляде.

— Она точно дебилка? — спросил Кузьма Григорьевич у Марьи Павловны.

— Ага, точно… Смотри, как побежала, — ухмыльнулся Буцефал.

Глебов знал, что его присутствие ТАМ не только желательно, но и необходимо. Никто из членов семьи его внучки не мог решить, а точнее — уладить деликатную проблему, возникшую в результате безвременной кончины Даши… Глебов усмехнулся: почему безвременной? Его дочь ушла гораздо раньше… Ушла совсем-совсем молодой… Дарья пережила ее на пятнадцать лет, что само по себе — много… А уж Глебов рядом с Лялечкой — просто библейский персонаж.

Он спешил. И не спешил… Он был страшно раздражен. Но не взволнован, нет. Все шло так, как должно было… И в этом был магический смысл. В живых оставались те, кого он хотел и мог оставить для внучки…

— Садись, не стой над душой. Стоящий всегда раздражает сидящего, если сидящий, конечно, умнее…

— А вы — умнее? — насмешливо спросил посетитель.

— А ты сомневаешься? Да ты нахальный. Учись держать дистанцию, парень. Скажи, вот эти листовки: «Выражаем глубокое соболезнование мэрии по случаю приезда президента, вам придется бессовестно врать, прогибаться и снова врать» — это твоих рук дело? Что за армия Трясогузки? И вообще, с кем ты связался? При чем тут городские власти…

— А разве не правда?..

— Нет, не правда. А вот это что: «Всем трижды судимым — по губернии». Ты вообще думаешь, что делаешь?..

— Но вы же велели — порезче… У меня еще об Амитовой есть. О ее дочери, «похождения высокорожденной проститутки».

— Да кто тебе позволил? — Глебов посмотрел на часы. Ему надо быть ТАМ. Он чувствовал, что ТАМ — плохо. Что его Лялечка дрожит как осиновый лист, а после этого, пожалуй, опять впадет в привычное долгое безумие… За что это девочке? Впрочем, он был уверен, что тела ТАМ уже не было, когда пришла внучка, тела ТАМ уже не должно было быть. — Кто тебе позволил? Ублюдок! — Несмотря на то что все внутри клокотало, он говорил тихим, спокойным, почти равнодушным голосом. Он давно просчитал — так больнее, обиднее. Глебов брезгливо перебирал бумаги, принесенные птенцом, и думал, лихорадочно соображал, как правильно отреагировать на ту главную, которую он, Виктор Федорович, увидел, приметил сразу… Он, Глебов, ходил кругами. Он никак не ожидал наткнуться на такое. Он и не предполагал, что парень так глубоко копнет. Мальчик оказался способным. Он далеко пойдет.