Джим Томпсон - Убийство

Я отпечатал несколько писем на своей старенькой пишущей машинке. Потом отнес их на почту, размышляя о том, что теперь не делают таких пишущих машинок, как раньше. Теперь ничего не делали так, как раньше, начиная с хлеба и кончая жевательным табаком. Потом я фыркнул от раздражения. Кто бы говорил, Боже мой, да, наверное, потому и не делают ничего, как раньше, что просто некому этим заняться. Некому, кроме таких вот вечно ноющих старикашек, у которых внутри только кишки вместо характера.

Впрочем, наверное, я ошибался. Потому что сам остался таким же, каким и был, когда построил эту почту. Наверное, она могла быть чуть получше, размышлял я. Тогда я не оказался бы в таком положении, и нашлось бы чуть меньше ублюдков, мечтающих создать мне проблемы.

А все же почту я построил. Я построил ее, заключив контракт с коммодором [5] Коммодор — здесь в значении «командор яхт-клуба». Стьювестантом, отцом Луаны Девор. И по-прежнему это было самое высокое в городе здание — четырехэтажное, а в то время оно казалось суперсовременным. На последних трех этажах помещались разные учреждения, и в каждом из них был свой собственный туалет и умывальник. И все трубы, все водопроводное оборудование было скрытым.

Когда мы почти все закончили, не считая внутренней отделки, я обнаружил чертовски неприятную штуку. Никогда не забуду того дня, когда это случилось. В тот момент я был наверху, на четвертом этаже. Я выплюнул жвачку и спустил ее в унитаз. А после этого подошел к умывальнику напиться. И только я наклонился к крану, как увидел в воде что-то непонятное, какие-то крошки, до того маленькие, что их легко можно было не заметить.

Я выругался и выключил воду. Потом прихватил банку с краской и прошел по всему зданию, сверху донизу, спуская в унитазах воду и открывая краны. И изо всех вытекало одно и то же. Они все были завязаны в одну систему, если применять водопроводные термины. Вам пришлось бы здорово приглядеться, чтобы заметить в воде краску, но она там была. Какая-то часть канализационных стоков возвращалась обратно через краны.

Видите ли... Впрочем, вам известно, как устроен унитаз. В нем две трубы: одна для подвода воды, чтобы работал смыв, а в другую отходят сточные воды. И обе эти трубы работают одновременно. Если водопроводные работы выполнены с ошибкой, то часть сточных вод попадает в трубу для забора воды. В ту воду, которую мы пьем и которой умываемся.

Во-первых, я перекрыл воду во всем здании. Всю, до последней капли. А во-вторых, сказал рабочим, что не потерплю, чтобы они продолжали отлынивать от работы, поэтому пить и умываться им отныне придется в свободное время. Конечно, они не пришли от этого в восторг, но я сделал то, что было необходимо. Я не мог сказать им правду. Скажи я им — об этом узнал бы весь город, люди стали бы косо смотреть на здание. Я мог устранить неполадки и публично поклясться в этом, но они никогда бы не поверили, что это действительно так.

Остаток дня я провел за изучением рабочих чертежей, фут за футом выверяя схему расположения труб. И понял, в чем ошибка. Она была в чертежах, они были выполнены неверно. А вовсе не в том, что я что-то сделал не так.

Я прихватил с собой чертежи и отправился к коммодору. Они с Луаной как раз сидели в гостиной, и, черт побери, у них обоих было не все в порядке с головой. Я сказал им, что не вижу, из-за чего они могли бы беспокоиться.

— Это вина архитектора, — объяснил я. — Он применил новую схему водопровода, но не подумал о том, что здание ей не соответствует. Архитектору следовало бы знать, что из-за всех этих углов и поворотов в трубах будет образовываться вакуум.

— Архитектор, — ответил он с загробными интонациями в голосе, — не может нести ответственности. Чертежи выполнил я сам, сняв копию с чернового наброска. Это я настоял на такой схеме водопровода, и они отказались от авторства.

Я спросил, какого черта он это сделал. Зачем оплачивать услуги консультанта, а потом поступать вопреки его советам? Его лицо так скривилось, что я испугался, не собирается ли он заплакать.

— Я решил, что они просто хотят раздуть счет. Архитектор берет шесть процентов от стоимости строительства, а поскольку я не склонен доверять всем подряд... — Он замолчал и снова скривился. — У меня нет особых оснований для того, чтобы относиться к людям с доверием. По крайней мере, я не встречал абсолютно честных людей, кроме вас, Пит.

— Благодарю вас, коммодор, — ответил я.

— Вы говорили кому-нибудь об этой проблеме? Кто-нибудь из рабочих в курсе? Как вы считаете, если нам не удастся устранить... гм... вы считаете... гм... последствия могут быть серьезными?

— Не знаю. Возможно, какая-то часть арендаторов вообще ничего не заметит. Может быть, пройдет немало времени, прежде чем что-то случится с остальными. Не знаю, сколько народу заболеет или умрет, но одно я знаю точно, коммодор, — я знаю, что сам не стану пить из канализации и не допущу, чтобы пили другие.

Я умолк. Он выглядел таким несчастным и растерянным, что я извинился за свои слова. Да, представьте себе, я извинился перед ним!

— Все нормально, Пит, — сказал он, — ваше радение о благополучии сограждан достойно похвалы. Итак, вернемся к нашей проблеме. Что мы можем предпринять?

Я считал, что во всем здании следовало заново проложить водопровод. Конечно, мы могли использовать для этого те же самые трубы, но их нужно было вывести из стен и протянуть снаружи. А для этого нам пришлось бы сначала нарушить внутреннюю отделку, после чего провести дополнительные работы по ее восстановлению.

— Понятно. — Он кусал губы. — А как вы объясните это рабочим?

Я пожал плечами:

— Скажу, что допустил ошибку и теперь исправляю. Это прозвучит вполне убедительно и нисколько не унизит меня.

— Понятно, — снова произнес он. — Я знаю, что не имею права обращаться к вам с такой просьбой, но в это строительство вложено все мое состояние. Все, что у меня есть, Пит. Я истощил свои кредиты. Если я попытаюсь получить еще, на все здание будет наложен арест — от фундамента до крыши. Но как только строительство закончится, мне удастся выправить положение. Первый этаж пойдет под государственное учреждение, а на остальные помещения у меня уже есть арендаторы. Но я не могу закончить строительство, Пит, и, хотя у меня нет права просить вас...

Луана громко засопела. Он обнял ее и взглянул на меня, как бы прося прощения. Она тоже обняла его, и вид у них был довольно жалкий. Я достал блокнот и сделал кое-какие подсчеты.

У меня не было такой суммы наличными, но зато я мог воспользоваться кредитом. Правда, в этом случае мне тоже пришлось бы практически исчерпать его. Как бы там ни было, но я был в состоянии взять на себя финансирование необходимых работ, хотя их стоимость составляла что-то около восьми тысяч долларов.