Джим Томпсон - Убийство

Коммодор чуть не оторвал мне руку, когда я объявил ему о своем согласии. А Луана просто готова была меня расцеловать, по крайней мере, мне так показалось. Потом коммодор вручил мне расписку, но не на восемь, а на целых десять тысяч и сказал, что я практически спас им жизнь — ему и Луане, так что, даже несмотря на эти две тысячи, он всегда будет считать себя моим должником.

Вы, наверное, уже догадались, что было дальше, но я все равно расскажу. На тот случай, если вы такие же идиоты, как я.

Коммодор отказался признать, что должен мне за переделку водопровода. Он сказал, что я сам допустил ошибку, о чем и говорил публично, и что он намеревается предъявить мне иск за пренебрежение авторскими спецификациями.

— Конечно, мне неприятно это делать, — вкрадчиво шептал он, улыбаясь себе под нос, — думаю, у вас и так достаточно проблем.

Я напомнил ему, что у меня лежит его расписка на десять тысяч, и сказал, что сумею добиться, чтобы он выплатил мне все до копейки. Он покачал головой и захихикал.

— Вряд ли вам это удастся, Павлов. Дело в том, что я — банкрот. Я перевел все свое состояние на имя дочери.

Казалось, сама Луана отнюдь не была в восторге от такого поворота. Я посмотрел на нее, и она опустила глаза, а потом вдруг повернулась к коммодору:

— Давай не будем, отец. Я знаю, что ты делаешь это ради меня, но...

Он кивнул:

— Решай сама. Мое глубокое убеждение, что женщина, не имеющая никакого осмысленного занятия, не работающая и незамужняя, должна беречь каждый доллар. Но, если ты думаешь иначе...

Он развел руками и снова улыбнулся себе под нос.

Луана встала и вышла из комнаты.

Я тоже ушел и больше никогда с ними не встречался. А что я мог им сделать? У меня не было никаких доказательств. И взять с него было нечего. Я даже был лишен возможности его поколотить, учитывая его преклонный возраст.

Вот так все и было. Вот чем закончилось мое сотрудничество с «джентльменом старой закалки», «истинным аристократом», «почетным гражданином города» и все такое.

Мне понадобилось вкалывать пять лет, чтобы выбраться из долгов.

Когда я вернулся в павильон, Ральф подметал полы. Мы перекинулись парой слов, и я пошел прогуляться по пляжу. Это была приятная прогулка — я прошелся мимо всех зданий, что построил за свою жизнь, и убедился, что никто не построил бы лучше. Но с другой стороны это зрелище причинило мне немалую досаду, поскольку я мог бы заработать гораздо больше, берясь за более дешевые подряды. И строй я дешевле, мои дела обстояли бы теперь совсем по-другому.

Я размышлял, какого черта мне пришло в голову вбухать столько денег в сезонные курортные сооружения. Видимо, тогда я вообще не думал, а просто строил, а я не умел делать это плохо.

На пляже я наткнулся на Дэнни Ли, девушку, что пела у Мака. Она была в купальнике, загорала, и я подсел к ней поболтать. Разговор получился недолгим, по крайней мере, не таким долгим, как мне бы хотелось. Знаете, я не умею говорить ни о чем, просто болтать о разных пустяках. И я испугался, что если задержусь, то скажу, пожалуй, что-нибудь лишнее. Потому что таких девушек, как она, одна на миллион. Это мой тип женщины.

Такие девушки, если они с вами, то до конца. Они способны на все ради вас, даже на убийство, даже если знают, что за это им придется заплатить собственной жизнью. Это видно в ней, по крайней мере, я это в ней видел. К тому же и внешнее оформление вполне соответствовало содержанию.

Впрочем, если она и была женщиной в моем вкусе, то я мужчиной в ее вкусе не был. Не стала бы она иметь ничего общего со старым пузатым уродом вроде меня, даже если бы и не водила на веревочке Ральфа Девора. Поэтому я смылся, не дожидаясь, пока сваляю дурака.

Я повернул обратно к павильону. Рэгз окликнул меня из своего коттеджа, и я зашел к нему выпить кофе.

Он поинтересовался, как у меня с деньгами, и я сказал, что ничего не изменилось. Он признался, что и сам в таком положении, что хуже некуда.

— Даже не знаю, что и делать, Пит, — сказал он. — Когда здесь все закончится, я уже не смогу держать оркестр, а ехать куда-то одному неохота. Я бы остался, будь жизнь здесь более-менее приемлемой. Правда, нелегко будет отменить гастроли, к тому же Джейни с детьми осталась в Нью-Йорке.

— Понятно, — ответил я, глядя в пол, — мне было ужасно неловко каждый раз, когда он упоминал об этих самых детях. — Я хотел спросить, как у тебя с записями? Может быть, с ними что-нибудь выйдет?

Он фыркнул и разразился ругательствами. И заявил, что записывать больше ничего не собирается, по крайней мере, до тех пор, пока не будет уверен, что дело будет сделано как следует. А это маловероятно, пока у него нет собственной студии звукозаписи.

— Может, когда-нибудь и будет. Если бы я был в другом положении...

— Конечно, — отрезал он. — Забудь, что я сказал, Пит. Я знаю, что мне не суждено, хотя это единственное, чем я действительно хотел бы заниматься.

Он отхлебнул из своей чашки и долил в нее виски. Потом сделал глоток, облизнул губы и пожал плечами. И через минуту поинтересовался, что я думаю насчет Дэнни Ли и Ральфа.

— Я имею в виду, к чему у них идет?

Я пожал плечами и сказал, что не задумывался на эту тему.

Он помрачнел:

— А я задумывался, и мне кажется, что у них серьезно. Но эти двое, особенно Ральф, не производят впечатления влюбленной парочки. Они не стали бы так рисковать, если бы у них был другой выход.

— Наверное, не стали бы, — ответил я.

— Я долго размышлял об этом. Знаешь, когда я их познакомил, то сказал ей, что он — богатый человек. А потом спрашивал себя, не смешно ли...

— Что?

— Ничего особенного. — Он рассмеялся. — Просто пришла в голову одна безумная мысль.

— Наверное, я пойду, скоро ленч.

Возвращаться в город я решил по дальней дороге. Путь пролегал мимо церкви. Я было уже прошел мимо, но задержался, вернулся обратно и остановился напротив незастроенного участка между церковью и домом приходского священника.

Я постоял там, придав лицу выражение живого интереса и задумчивости. Потом вынул из кармана линейку и притворился, что произвожу замеры.

Занавеска на одном из окон дома, где жил священник, зашевелилась. Тогда я достал блокнот и стал набрасывать в нем цифры, как бы производя какие-то расчеты.

Этот пустующий участок частенько служил мне источником развлечения.

Однажды я притворился, будто обнаружил там заросли марихуаны, потом распустил слух, что собираюсь купить участок и построить тир. И первый и второй трюк заставили приходского священника здорово поволноваться. Я знал, что он следит за мной из-за занавески. Смотрит и думает, и в нем снова просыпается беспокойство.

Наконец он вышел из дома. Конечно, ему не хотелось, но он ничего не мог с собой поделать.