Василий Цепков - Солдаты порядка

— Подарил-то их Коган.

— Коган? Это любопытно, — Баварский оживился. — Ты думаешь, он на квартиры перекинулся?

— На Ростовской набережной, в Москворечье, в проезде Шокальского недавно были квартирные кражи. Между прочим, среди похищенных вещей числятся и женские сапоги.

— По-моему, это не наши, — усомнился Баварский. — Хотя все может быть. Для маскировки, например.

Он зашагал по кабинету. Коган, Татьяна, сапоги. Сногсшибательные сапоги. Что связывает Татьяну и Когана? Ни на одной краже из церквей никто не видел молодую женщину. Может, Татьяна исполняет роль переносчика похищенного? Но при чем здесь сапоги? Квартирные кражи и Коган. Не вяжется что-то, хотя чем черт не шутит.

Да, пора встретиться с Татьяной. Она кое-что прояснит, но не исключено, что и промолчит, запуганная.

Потехин и Баварский заехали за Татьяной на работу, а сотрудников 24-го отделения милиции попросили вызвать потерпевшую, у которой похищены сапоги.

— Вы догадываетесь, почему мы решили с вами переговорить? — Потехин заполнял бланк протокола допроса, изредка взглядывая на девушку. Стройная, привлекательная, на тонких ногах белые английские сапоги.

— Что-нибудь с Виктором? — Татьяна нервничала.

— Почему вы так думаете?

— Я ждала, что меня вызовут. Давно ждала. Хотела сама прийти к вам, но боялась. Да, боялась. Он — страшный человек. Очень страшный. Вы видели его глаза? В них такой холод. Он приказал мне молчать.

— О чем молчать?

— Ну вы же все знаете, о том случае около метро «Сокольники».

— Расскажите подробнее.

— Это было, кажется, в конце сентября 1971 года. Мы шли из парка «Сокольники». Впереди нас двигалась группа ребят и девушек. Двое вдруг начали ссориться. Из-за чего между ними возник конфликт, не знаю, только вижу: вот-вот съездят друг другу по физиономии. Виктор направился к ним, что-то сказал. Что именно, я не разобрала. Услышала, как один из парней сказал Виктору: «Иди отсюда, козел! Без тебя разберемся». Виктор выхватил из кармана нож. Я хотела крикнуть, но не успела. Виктор ударил ножом этого парня, схватил меня за руку. Мы убежали. Как ни в чем не бывало отправились к Виктору домой. С тех пор я его боюсь. Ведь он и меня может так…

Потехин и Баварский снова переглянулись и поняли, что подумали об одном и том же. Татьяна рассказала о том страшном случае, который интересует Самохина, и теперь у них есть веское и законное основание задержать Когана и произвести у него обыск.

— Таня, мы с вами встретились не только в связи с этим, — сказал Потехин. — Нам бы также хотелось услышать, кто вам подарил вот эти сапоги.

— Виктор, — без запинки ответила Татьяна. — Позавчера принес откуда-то. Говорит, случайно купил в комиссионке.

— Вам придется предоставить эти сапоги в распоряжение следствия, — сказал Потехин, заполнявший протокол допроса.

— Тогда разрешите мне съездить домой переобуться?

— Я провожу вас, — поднялся Баварский. — У нас есть машина.

Потерпевшая, которой среди других предъявили эти сапоги, без колебаний опознала их.

По первоначальному плану задержание Когана предполагалось произвести по месту его жительства. Когда же было достоверно установлено, что Коган дома ночует редко, что его тоже не единожды видели в квартире Каргополова, план операции изменился. Специальная группа блокировала дом, где был прописан Коган, другая, в состав которой входили Потехин и Баварский, во второй половине дня выехала на Черноморский бульвар.

«Волга» и «газик» остановились неподалеку от последнего подъезда девятиэтажного дома.

— Будем брать? — Баварский наблюдал за каждым движением Когана, входившего в телефонную будку.

Потехин согласился: в плане задержания была предусмотрена и эта ситуация.

Коган кончал набирать нужный номер, когда ему на плечо легла тяжелая рука.

— Вам придется пройти с нами.

— Что здесь происходит? — он попытался сбросить с плеча руку, но это ему не удалось. — Кто вы такие?

— Уголовный розыск, — сказал Баварский. — Нам придется надеть вам наручники.

— Вот как?

Коган пытался сопротивляться. Его под руки отвели в «газик», в котором находились два милиционера.

— Что дальше? — спросил оперативный работник.

— Пойдем в квартиру, — Баварский обдумывал, как лучше это осуществить.

— Не советую, — предупредил Коган, — вас превратят в мясо. У них там автомат.

Злая шутка, или действительно те, кто в квартире, серьезно вооружены? Окна квартиры, расположенной на первом этаже, были зашторены и темны. Никаких признаков жизни.

— Пойдем? — оперативный работник выжидательно смотрел на Баварского.

Они постучали:

— Милиция!

Дверь открылась. В прихожей было темно, как и во всей квартире. Баварский пошарил рукой по стене, нащупал выключатель. Вспыхнул свет. Около зашторенного окна сидели на стульях трое. Хлыстова и Киселева Баварский узнал сразу — они были в ресторане в день рождения Когана. Третий, очевидно, хозяин квартиры — Каргополов.

Мебели в квартире мало: несколько стульев, стол, сервант с посудой, две раскладушки, платяной шкаф. Разные вещи: иконы, дароносицы, подсвечники, церковные книги, кресты — свалены на полу. Как на складе, где еще не успели разложить по полкам и стеллажам поступивший товар.

— Ни с места! — скомандовал Баварский, не забывший о предупреждении Когана.

Троица не шелохнулась. Молодых людей тут же обыскали. Никакого оружия у них не оказалось. Коган захотел попугать.

Потехин устроился за столом и принялся описывать вещи, сваленные в квартире.

На следующее утро обыск произвели и в квартире Когана. Он жил напротив станции метро «Сокольники», в деревянном двухэтажном многонаселенном доме. Занимал комнату метров двенадцать.

Облезлая железная кровать, потемневший от времени стол, притиснутый к углу, два стула. Стены вместо обоев оклеены фотоснимками обнаженных девиц и выдержками из иностранных журналов скабрезного содержания. На подоконнике, под кроватью и под столом опорожненные винные и пивные бутылки.

Закончив все формальности, предусмотренные законом, Потехин и Баварский устроили короткое совещание. Теперь необходимо было разыскать и задержать Женьку со шрамом на носу и решить, с кого начинать допрос.

Интуиция и многолетний опыт подсказали Баварскому, что Коган, с первого взгляда производивший впечатление сильной личности, не устоит перед логикой фактов. Есть в его внутреннем облике какая-то тупая прямолинейность, толкающая его на поступки, которые редко совершают люди хитрые и осторожные.

— Логика фактов? — задумчиво сказал Потехин. — Не начать ли нам с Каргополова, чтобы эта самая логика приобрела еще большую неотразимость.

— Пожалуй, ты прав, — отозвался Баварский. — Но прежде нам нужен Женька. Им-то я и займусь.