Василий Цепков - Солдаты порядка

Этот человек с необычной приметой обитал где-то в районе Рижского вокзала Москвы. Адрес, хотя и неточный, в какой-то мере облегчал поиск.

В местном отделении милиции, куда обратился Баварский, ему назвали четырех Евгениев, по приметам похожих на того, который его интересовал.

— Постойте, — вспомнил один из работников отделения, — я, кажется, где-то видел парня со шрамом на носу. Ну да, это определенно он… Обратитесь на Рижский вокзал. Его фамилия вроде Евтюшин. Человек он дерзкий.

Баварский и старший инспектор уголовного розыска майор А. И. Солопов, которому поручили принять непосредственное участие в задержании Евтюшина, двигались по железнодорожным путям к участку, где работал Женька со своими напарниками.

Вдали замаячили три неясные фигуры. Чем ближе подходили к ним Баварский и Солопов, тем крепче становилось у них убеждение, что один из этой троицы Евтюшин. На ногах они держались нетвердо, в руках у них были ломы. Баварский и Солопов переглянулись и решили на улице не задерживать: силы неравные.

— Пойдем-ка к мастеру участка, — сориентировался Баварский.

Убедившись, что покачивающиеся фигуры растаяли вдали, Солопов и Баварский повернули назад и, перешагивая через шпалы, заспешили в контору мастера.

— Евтюшин? — переспросил тот и провел пальцем по носу. — Есть такой. Я его сейчас приглашу сюда.

Как только Евтюшин переступил порог конторки мастера, на его руках защелкнулись наручники: риск в обращении с ним ничем не оправдывался. Евтюшин был высок и плотен. Нос наискось пересекал шрам.

Евтюшина посадили в «Волгу» и с ветерком доставили в камеру предварительного заключения. По дороге он успел рассказать, что нос ему порезал Коган, когда он, то есть Евтюшин, стал было отказываться от участия в преступлениях.

— Этот пес Коган убрал бы меня, — сказал Евтюшин. — А жить-то хочется.

— Он что, главарь? — поинтересовался Солопов.

— Главарь? — Евтюшин с презрением скривил губы. — Головой у нас был Хлыстов.

…Основные участники преступных посягательств на памятники древнерусского искусства и личное имущество граждан были изолированы, и расследование переместилось в несколько иную плоскость.

Потехин тщательно готовился к допросам. Снова и снова листая материалы уголовного дела, он размышлял, какую избрать тактику. У него, как и у всякого специалиста, выработались свои профессиональные навыки и приемы распознавать человека, к каким бы ухищрениям тот ни прибегал, в какие бы одежды ни рядился.

Облик Когана, Евтюшина и Киселева был ему ясен. У него укрепилось убеждение, что они исполнители чьих-то преступных замыслов, исполнители ловкие и хладнокровные. А почему Каргополов оказался в компании этих людей? Что его толкнуло в болото преступлений? Что он собой представляет? Каргополов никогда прежде не конфликтовал с законом. Учился в институте, был женат. Родители — обеспеченные люди. Они помогли ему приобрести кооперативную квартиру. На стяжателя он не похож. Может, слабоволен? А если его окрутили, скомпрометировали, запугали?

Течение мыслей Потехина было прервано приходом Баварского. Среди нескольких томов уголовного дела он увидел книжку Рембо. Перехватив его взгляд, Потехин сказал:

— Тебя ожидает благодарность.

— Очередная шутка?

— Завтра я встречаюсь с владельцем этой книжки.

— Почему завтра? Ты что, Хлыстова отпустил?

Потехин, довольный произведенным эффектом, рассмеялся:

— И не думал. Книжка стихов Рембо никогда не принадлежала Хлыстову. Она случайно утеряна жителем деревни Гребнево.

— Кого сегодня будем допрашивать? — спросил Баварский.

— На мой взгляд, — Потехин положил руку на раскрытый том уголовного дела, — надо начинать с Каргополова. Мне не совсем понятно, каким образом этот человек с развитым, в общем-то, интеллектом оказался в одной компании с Коганом, Евтюшиным, Киселевым и Хлыстовым. Непонятно.

— Клюнула рыбка на золотой крючок, — уверенно сказал Баварский.

— По-моему, ты несколько упрощаешь. Он ни в чем не нуждался.

— Видимо, им не столько был нужен сам Каргополов, — вслух рассуждал Баварский, — сколько его отдельная двухкомнатная квартира.

— Это, пожалуй, ближе к истине, — согласился Потехин. — Поехали в следственный изолятор.

Щуплый, невысокий, светловолосый Каргополов даже в следственном изоляторе выглядел испуганным и держался настороженно. Озирался, точно его кто-то преследовал.

Когда были выполнены все процессуальные требования закона и Потехин объявил, в чем подозревается Каргополов, тот весь сжался и отрывисто спросил:

— Коган на свободе?

— Вопросы теперь задаем мы, — напомнил следователь и предложил рассказать о себе.

Облизнув пересыхающие губы, сглотнув комок, подступивший к горлу, Каргополов сбивчиво и торопливо, не всегда заканчивая начатую мысль, рассказал, как он бегал в школу, мечтал стать экономистом, но год назад все рухнуло, а почему это случилось, он и сам хорошенько не знает.

— И это все? — следователь внимательно наблюдал за выражением лица Каргополова, которое то бледнело, то покрывалось розовыми пятнами.

— А Коган на свободе? — снова спросил Каргополов.

Почему это его беспокоит? Потехин секунду помолчал и, поняв, что страшит Каргополова, спросил:

— Вас тревожит судьба друга?

— Прежде всего — моя жизнь.

Потехин быстро взглянул на Баварского, тот слегка наклонил голову, и следователь успокоил Каргополова:

— Коган в таком же положении, как и вы, только содержится в другом изоляторе.

Каргополов прикрыл глаза, провел по лицу повлажневшей, дрожащей рукой и ощутил, как волна расслабляющего облегчения разлилась по всему телу. Это Потехин и Баварский поняли по его глубокому вздоху и успокоенности, появившейся в его глазах.

— Ну а теперь давайте говорить по существу, — сказал следователь. — При каких обстоятельствах вы участвовали в разбойном нападении на Николо-Архангельскую церковь?

— Разбойное нападение? — Каргополов вновь задрожал. — Нет, нет, я не разбойник! Я никого не трогал. Никого.

Потехин протянул Каргополову заключение криминалистической экспертизы:

— Познакомьтесь… Там, кстати, ясно сказано, что кусок материала, которым был связан сторож Николо-Архангельской церкви, и тот, который найден в вашей квартире при обыске, первоначально составляли одно целое. Одно целое…

Каргополов еще больше изменился в лице, пальцы его нервно хватались за край стола:

— Я его не связывал.

— Кто же тогда?

— Коган и Евтюшин.

— И как это происходило?

— Я не хотел туда ехать, я предчувствовал, чем все это кончится. Меня заставили, пригрозив расправой. Если бы вы знали, что это за люди! — воскликнул Каргополов. Его начинал бить нервный озноб, у него едва хватало сил удержаться от истерики.