Александр Трапезников - Третьего не дано

"Монах".

3

Вечером второго июня, возвратившись после прочитанной лекции домой, Киреевский почувствовал в квартире чье-то присутствие. Пахло табаком, а сам он давно бросил курить и не разрешал этого никому из гостей, даже своему другу Днищеву. Тот-то мог пролезть и в закрытую форточку, но в кабинете его дожидался не он, и не Кротов, имевший запасный ключи, а новый сосед. Он сидел за столом, копаясь видимо в его бумагах, дымил гаванской сигарой и потягивал из бокала вино.

- Не квартира - а проходной двор, - проворчал Киреевский.

- В стенке дыру пробил, - пояснил Федор. - Теперь за продуктами в холодильник лазаю. Шучу.

- Это мы понимаем. А все-таки?

- Присаживайтесь, Анатолий. Разговор у нас предстоит интересный и взаимовыгодный.

Киреевский отметил некую странность в поведении соседа, словно бы тот сбросил с себя надоевшую маску: новая манера вести беседу, правильная речь, "вы" вместо "тыканья", да и весь внешний вид будто преобразился. Сейчас перед ним сидел не выскочка из низов общества, не спортсмен-тяжелоатлет занимавшийся бизнесом, не "новый русский", а кто-то другой - умный, хитрый, подобранный и сконцентрированный на определенной цели. Как астральный двойник Феди Сукачева из фирмы "Лотос". Заметив его взгляд, сосед усмехнулся.

- Четыре языка, два университета, включая Колумбийский, - произнес он. - Тот, который заканчивал здесь, в России, даже не принимаю во внимание. Настоящее образование получаешь там.

- Любопытно. И?...

- И из этого следует, что вами интересуется не какая-то солнцевская группировка, и даже не фонд Сороса.

- Если вы скажете, что ЦРУ или "Моссад", то я упаду в обморок, ответил Киреевский. В принципе, он ожидал нечто подобного, поскольку тот, кто ходит по лезвию бритвы, подвержен любым неожиданностям.

- Помилуйте! Я вас умоляю, - воскликнул Сукачев, или как там его звали. - Неужели, кроме этих двух "фирм" в мире не осталось других, более значимых организаций, для которых вы могли бы представлять интерес? Ну вы же философ-аналитик, напрягайте свой ум? Выпейте бокал вина. Не бойтесь, оно не отравлено, - сосед налил и себе, и ему, явно забавляясь ситуацией. Он даже немного переигрывал, вновь начиная юродствовать. "Черт" подумал Киреевский.

- Ладно, - продолжил сосед. - не хотите пить - не надо. Оно даже и к лучшему. Вы состоите в тайной конспирологической организации "Русский Орден", являетесь сейчас одним из идеологических разработчиков. Со временем способны выдвинуться на уровень Геннадия Сергеевича Просторова. Это нас прекрасно устраивает. Ничего, что я с вами столь откровенно? - остановился вдруг он. Без предисловий. Мы люди умные, чего же тянуть?

- Хорошо, слушаю.

- Итак, в нескольких фразах. Если вы согласитесь работать на нас, то для этого не потребуется.... ничего особенного. Все остается, как есть. Ваши увлечения, ритм жизни нисколько не нарушаются. Преподавайте в Академии, пишите книги, аналитические записки и так далее. Выдвигайтесь в первые ряды. Через пару дней я съезжаю с этой квартиры. Возможно, мы больше вообще никогда не встретимся. Забудьте обо мне, как о..... сновидении. Но вам будет идти счет в западном банке, который обеспечит вашу спокойную старость. В любом случае, вы сможете воспользоваться им в удобное для Вас время. Но нам желательно, чтобы вы не выходили из игры как можно дольше. С вашей же стороны требуется самая малость. Всего два процента.

- Два процента - чего? - спросил Киреевский.

- Если вы считаете свои воззрения истинными - ради бога, - отозвался сосед. - Но из ста процентов этих мировоззрений, два должны принадлежать нам.

- Два процента лжи, - прояснил Киреевский.

- Можете говорить как угодно. Я считаю наоборот.

- А знаете кто всегда поступает наоборот?

- Казуистика, Анатолий. Сейчас вы назовете меня посланцем дьявола, искушающего святого Антония в пустыне. Нет, мы все реальные люди, все боремся за свое место в жизни. Не смотрите на меня так, словно пытаетесь заглянуть за зеркало. Подумайте, всего два процента, а не девяносто восемь - вам полный и абсолютный простор, фантазия ума и море гнева. Никто и никогда не заподозрит вас ни в чем. Кто обвинит столь популярную личность, которой вы несомненно станете в ближайшее время, если он чуть-чуть ошибется в своих выводах, в своих прогнозах, в своих оценках истории, ну и так далее. Это очень деловое предложение, учтите. Если бы кто предложил такое мне, человеку, в общем-то маленькому, я бы согласился не раздумывая. А вы даже не спрашиваете о суммах, которые будут откладываться на ваш счет в банке.

Киреевский, слушая соседа, чье лицо в тени лампы будто бы расплывалось и множилось, только сейчас неожиданно вспомнил то, что тяготило его последние месяцы - ту фразу накануне новогодней ночи в беседе с Просторовым, которая промелькнула и забылась.... Геннадий Сергеевич говорил об Искушении, именно о нем, о том, что подстерегает нас практически на каждом шагу, но которое бежит от истинной веры. "Милость и малость - разные вещи, но идут рядом", - обронил тогда Просторов и больше не касался этой темы. А Киреевский понял только теперь. Что означает принять Милость, но отдать Малость Веры. Одно не принесет тебе счастья, а другое разрушит все.

- Рассматриваем другой вариант, - вздохнул сосед, глядя на спокойное лицо Киреевского. - Вы не соглашаетесь. Тогда вырисовывается следующая картина. Никто вас не собирается убивать или подвергать физическому насилию. Просто вы будете полностью дискредитированы, для вас наступит духовная смерть. Каким образом? Для этого существует множество способов. Компрометирующие статьи, фотофальшивки, подстроенные ситуации. Мы обвиним вас в любых, самых тягчайших преступлениях, в растлении малолетних, в слабоумии - и представим необходимые справки и заключения врачей, привьем вам какую-нибудь дурную болезнь, поссорим вас с вашими соратниками, посадим по оговору в тюрьму, словом, лишим вас спокойной жизни. Вам попросту некогда будет заниматься своей работой. Можем сделать из вас настоящего наркомана. Хотите?

- Думаю, вам лучше уйти, - произнес Киреевский. - Разговор окончен.

- Остается еще третий вариант, - невозмутимо сказал сосед, постучав по стенке. В смежной комнате, видимо, находился еще кто-то. Сейчас послышались его шаги, он открыл дверь и вошел в кабинет. Это был Михаил Корабелов.

4

Из последних записей Просторова

"....Пристально вглядываюсь в фигуры лидеров, вождей больших и малых патриотических, национальных движений, партий, соборов, из коих собственно и полагалось бы выдвинуться истинному, единственному собирателю земли Русской, под знаменами которого и могли бы объединиться разрозненные полки, но нет.... нет, не вижу такого. Мелкие, себялюбивы, горды, тщеславны, а то и вовсе "казачки засланные". Неужели ж нет такой фигуры, подобно Александру Невскому? Или время еще не подошло, а пока лишь брожение идет, пенится масса? Пенится, да кваса нет. А народ тем временем все чахнет и чахнет, лежит, как умирающий, и все ему равно - лишь бы быстрее смерть прибрала. Грустно, боязно глядеть, что дальше будет. Пустота. Только Вера не дает отчаиваться. Читаю вновь Оптинских старцев, ищу ответа в летописях, в пророческих сказаниях. Многое оставил нам отец Серафим Саровский. А записки Николая Мотовилова, который неоднократно виделся с ним, и кому Старец посвящал некоторые свои мысли? Даже Воскресение свое из мертвых. И то, что прах его будет сокрыт, а затем найден. И все это случилось. А недавно я вновь копался в архивах и наткнулся на такую любопытную вещь. Мотовилов пишет, что после смерти Старца, в первые же дни "другого тысячелетия", то есть в 2000-м году, когда кругом по России пойдет кровь и хаос (а это и сейчас видится, и надвигается, и идет уже), явится среди народа "ясный, новый князь, незнаемый доселе никому", и пойдет он сметать с земли Русской расплодившуюся саранчу, прилетевшую из других стран, пожирающую плоды и злаки. Не пощадит ни чужих, ни своих, предавших Родину. Князь-витязь, который вступится за Православную веру, за разоренных и погибающих с голода, за всех порабощенных - против поработителей..... И очистит Москву и Кремль от скверны и нечисти, притаившейся там, и встанет за его спиной невиданная рать не только живых, но и мертвых..... Что же дальше? Сын Божий живой Образ Которого смотрит сейчас на нас, в душу каждого, призывает отринуть искус покорности, не сдаваться, не отступать, ибо отступать действительно больше некуда, - это уже добавляю вам я, Геннадий Сергеевич Просторов - простой русский мужик, волею судьбы прошедший непростой жизненный путь....".