Фредерик Тристан - Загадка Ватикана

— А не могло ли случиться, что документ подменили именно тогда, когда его обнаружили? — спросил Мореше. — Представим себе, что нунций Караколли, предупрежденный тобой о существовании «Жития» и обеспокоенный исходящим от него запахом серы, так вот, представим себе, что он приносит сюда подделку, а оригинал между тем прячет в надежное место…

— Я думал об этом, — сказал Сальва, — но в таком случае Караколли должен был бы иметь в своем распоряжении подделку, приготовленную заранее, что составляло бы для него непростую проблему. И где бы он ее взял? Определенно, есть во всем этом тайна, тем более странная, что мы неспособны понять — по крайней мере, в данный момент, — кто и почему был заинтересован в такой подмене. Что же касается Караколли, то мне трудно представить его в роли изготовителя поддельной рукописи.

Обменявшись этими соображениями, они покинули старинное «Каффе-Греко». Мореше остановился в Доме Иезуитов и был обязан вернуться до полуночи. Расставшись с ним, Сальва немного побродил по улицам, думая то о древней славе Рима, о которой был невысокого мнения, то о молодой журналистке из «Стампы», которая была осведомлена об открытии «Жития святого Сильвестра». Кто распространил эту новость? Кто и зачем предупредил ее об опасности, которая якобы грозила устоям папского престола в случае обнародования рукописи?

Может быть, Караколли сболтнул лишнее в разговоре с кем-то, кто поспешил разнести услышанное по всему Риму, добавив от себя лично слова об этой опасности, чтобы придать новости оттенок сенсации?

Не успел Адриан Сальва войти в холл своего отеля, как консьерж бросился к нему, выказывая угодливое подобострастие.

— Egregio professore, telefono, per lei. Il Vaticano per lei. Oh, egregio professore, il Papa, per lei [39] Уважаемый профессор, вас к телефону. Вас вызывает Ватикан. О, уважаемый профессор, вас вызывает папа (ит.). .

Сальва, ворча, отправился к кабине и набрал номер, который сообщил ему консьерж. Ответил личный секретарь монсеньора Караколли.

— А, это вы, профессор… Какое счастье, что нам удалось с вами связаться. Я передаю трубку монсеньору.

И тотчас же в трубке послышался голос нунция, до странности пронзительно высокий:

— Профессор, кажется, что-то случилось. Могу ли я быть уверенным, что никто не слышит нашего разговора?

— Конечно, — подтвердил Сальва, сначала убедившись, что консьерж отошел. — В чем дело?

— Профессор Стэндап исчез. После сегодняшнего чтения он должен был встретиться с кардиналом Бонино. Но он не пришел. Мы позвонили в его гостиницу. Там у него должен был состояться разговор с одним из его британских коллег. Но он не появлялся и там. В восемь вечера мы пошли в клуб «Agnus Dei», где еще с утра договорили встретиться вечером. Я ждал его там до половины десятого, время от времени звоня по телефону в гостиницу. Профессор, я встревожен. Такой пунктуальный человек…

— Действительно странно, — признал Сальва.

— Следует ли мне обратиться в полицию? Я не знаю, что делать? Вдруг он появится, а я не хотел бы…

Тревога нунция могла бы показаться надуманной, если бы не всем известная почти механическая пунктуальность английского ученого. Но что можно сделать в одиннадцать часов вечера?

— Завтра в десять часов утра мы встречаемся, чтобы продолжить чтение. Подождем до того времени, и если он не появится, мы предупредим полицию, — предложил Сальва.

— Наверное, вы правы, — согласился Караколли, — но я боюсь, не нуждается ли бедняга в нашей помощи. Представьте себе, что он где-то потерялся в Риме и, возможно, ранен, в его возрасте… В эти времена безверия в городе развелось так много всякого сброда…

На следующий день, в указанный час, пришлось констатировать: Стэндап в свою гостиницу не возвращался. Он не явился на ежедневное чтение в зале святого Пия V. Лицо нунция окрасилось в серый цвет. Каноник Тортелли, с магнитофоном под мышкой, казался больше удовлетворенным, чем расстроенным, что переводчик исчез.

— Ни к чему хорошему чтение этой безумной рукописи и не могло привести, — заявил он. — Его Высокопреосвященство предупрежден?

— Нет еще, — вздохнул Караколли. — Ах, какое неприятное… как бы это сказать?.. faccenda. Che brutta… [40] …происшествие. Какое нехорошее… (ит.).

Преподобный отец Мореше сел в кресло, которое вчера занимал кардинал Бонино. Его острый взгляд скользил с каноника на Сальва, потом от нунция на часы, которые с удивительным безразличием подчеркивали все увеличивающееся опоздание англичанина и, следовательно, подтверждали его пугающее отсутствие.

— Итак, — наконец проронил Сальва, — наверное, нам пора поделиться нашей проблемой с Его Высокопреосвященством, как и предлагает каноник?

— Безусловно, — согласился нунций слабым голосом.

Он поднялся и пошел к телефону, висевшему возле входной двери.

Никто не слышал, о чем разговаривали два прелата. Когда Караколли присоединился к остальным, то сел поближе к рукописи «Жития», которую библиотекарь с церемониальной торжественностью положил на столик, вокруг которого они расположились.

— Что сказал Его Высокопреосвященство? — с беспокойством в голосе спросил каноник.

— Он сказал: «Requiescat in pace» [41] Да упокоится в мире! (лат.). .

— Неужели Стэндап умер? — воскликнул Сальва.

— Он также сказал на латыни: «Продолжайте переводить».

— Продолжать? — взвизгнул каноник. — Эту рукопись?

Поднялся невообразимый шум. После двух часов бесплодной дискуссии все согласились, что кардинал прав. В ожидании гипотетического возвращения исчезнувшего британца перевод решили поручить нунцию Караколли. Прежде чем согласиться, последний прибегнул ко всем формам отказа из своего обширного репертуара, от жеманного смирения до добродетельного возмущения, после чего раз десять вытер лоб своим клетчатым носовым платком и начал чтение голосом неуверенного в себе школьника. Все это время Адриан Сальва сидел, глубоко погруженный в свои размышления. Что он делает в этом зале, где толстые ковры на полу и обтянутые плотной обшивкой стены улавливают все звуки? Ведь не только любопытство привело его сюда. И вот теперь он столкнулся с поддельной рукописью и исчезновением британского гражданина, который ни в малейшей степени не был склонен к бегству. Но что нам известно о людях и о вещах, кроме того, что они попали в поле нашего зрения? Загадка ближнего лишь отсылает нас к нашей собственной странности.

На Средиземном море бури случаются часто, и они тем более опасны, что налетают всегда неожиданно. Гладкая поверхность моря внезапно вздымается волнами под ураганным шквалом, и штиль в один миг превращается в катаклизм. Вот и в ту ночь на корабль, на котором плыли по направлению к Родосу Гермоген и Базофон, накатились такие высокие и могучие валы, что судно опрокинулось.