Марина Серова - Заложники греха

– Нет. Просто избивали. Молча. Понимаете, Евгения Максимовна, меня ведь там не было. Так что ситуацию знаю со слов Володи. А он…

– А он не слишком охотно об этом распространялся, – закончила я фразу.

– Да! – с каким-то облегчением проговорил Воропаев и посмотрел на меня благодарно. – Я рад, что вы все понимаете с полуслова. Вы умная женщина. Я не жалею, что обратился именно к вам.

– Кстати, а почему ко мне? Откуда вы про меня знаете?

– Вы – личность довольно известная в нашем городе, – попытался польстить мне Воропаев с улыбкой.

– Ну а все же, Константин Юрьевич? – Меня не устроило подобное объяснение. – В Тарасове гораздо больше мужчин-телохранителей. Вы же выбираете женщину. Для защиты мужчины. Это не совсем характерно. Должны быть причины.

Воропаев смерил меня внимательным взглядом.

– Считайте, что причины есть, – ответил он. – Но лично вас они не затрагивают.

– Константин Юрьевич… – Я пытливо уставилась ему в лицо. – Я же предупреждала вас об откровенности! Мне бы крайне не хотелось, чтобы за моей спиной разворачивались какие-то интриги.

– Упаси бог! – воскликнул Воропаев совсем не по-чиновничьи. – Никаких интриг! Просто… Ладно, буду откровенен до конца. Володя вообще-то против телохранителя. Он считает, что это будет унижать его как мужчину.

– А женщина-телохранитель, значит, возвеличит его мужское достоинство? – усмехнулась я.

Воропаев посмотрел на меня выразительно:

– А женщину-телохранителя совсем не обязательно выдавать за телохранителя. Ее можно представить секретарем, менеджером, переводчиком… Вы же владеете иностранными языками!

– Вы все-таки неплохо обо мне осведомлены, – заметила я.

– Я даже признаюсь, что услышал о вас от одного своего коллеги. Пару лет назад вы охраняли его семью. Фамилия Ивантеев, помните?

– Смутно, – призналась я. – Видимо, работа была несложной и малоинтересной.

– А вы какую работу считаете интересной? – улыбнулся Воропаев.

– Интересной – неважно. Лучшей работой я считаю результативную, – серьезно ответила я. – То есть когда мой клиент остается цел и невредим. А еще лучше – чтобы ему вообще ничего не угрожало. Чтобы все ограничилось лишь моими предупредительными мерами и до откровенной угрозы жизни не дошло. Не потому что я пуглива или ленива – отнюдь. Просто телохранитель, каким бы профессионалом он ни был, – не гарантия безопасности. Не стопроцентная, понимаете? Мы люди. И противники наши тоже люди. Каждый может ошибиться. Тут уж, как говорится, кто кого. А между этим нашим противостоянием тоже стоят люди – те, которые нуждаются в защите. И вот пока мы соревнуемся с их противником, они ежесекундно рискуют. Я могу их уберечь – а могу и нет. Такого, к счастью, ни разу не было в моей практике, и мне очень хочется верить, что не будет, но от этого не застрахован никто. Ни один самый крутой профи. Надеюсь, я не слишком вас напугала или разочаровала? – Я посмотрела на Воропаева в упор. – Просто я хочу, чтобы вы имели четкое представление о нашей роли.

– Да нет, не напугали, – ответил Воропаев. – И не разочаровали. По крайней мере, вы говорили откровенно. Не набивали себе цену и не переоценивали собственных возможностей. Это важно. Если бы вы принялись с важностью заявлять о своей неуязвимости или хвастаться, перечисляя собственные заслуги, я бы насторожился. И, возможно, разочаровался бы сразу. А так вы только укрепили мое доверие. У вас есть еще вопросы?

– Конечно, я только начала их задавать! Где работает ваш сын?

– Володя работает на себя. В смысле, у него свой бизнес. Интернет-магазин по продаже техники – телефоны, планшеты, айфоны и прочее.

– Где он находится? Территориально?

– На Рахова, в центре. Неподалеку от детского парка.

– А почему он не служит в каком-нибудь ведомстве? Я имею в виду, обычно папа, занимающий достаточно высокий пост, заранее готовит сыну теплое местечко. Вас не слишком шокирует моя откровенность?

– Нет. Она мне даже нравится. Не люблю лесть – мне хватает ее на службе. Володя сам так захотел. Он говорит, что его тошнит от мысли о кабинетной работе. Хотя место можно было подобрать отличное. Но я не настаивал. Единственное – слежу за его бизнесом. Контролирую, так сказать, незримо. Понимаете, о чем я?

– Не совсем.

– Ну, налоговая, пожарная, санитарная службы, прочие инстанции, которые всегда не прочь откусить кусок пирога. Я договариваюсь с ними заранее, чтобы они не портили кровь Володе, не тормозили бизнес своими проверками.

– Теперь ясно. То есть вы – тайный покровитель своего сына.

– Можно и так сказать.

– А как с конкурентами? Не теснят? Может быть, это происки с их стороны?

– Никогда ничего подобного не слышал от Володи. Но кое-какие справки навел. Сетевые магазины не станут этим заниматься, а частные магазины… В Тарасове, помимо Володиного, их два. Я имею в виду – более-менее значимые. Остальные – мелочь, они ему не конкуренты.

– Но шелупонь как раз и может действовать так, как вы рассказали, – заметила я. – Мелкие пакости на уровне хулиганства. На большее у них кишка тонка. Они же не устраивают взрывов, пожаров, стрельбы…

– Не знаю. Если честно, я вообще не думаю, что это конкуренты. У Володи бизнес не такого рода. Магазин среднего уровня, не настолько крупный, чтобы всерьез теснить кого-то на рынке. То есть все они друг другу не мешают.

– Ясно. Но у вас есть какая-то своя версия?

Воропаев чуть задумался.

– Нет, – ответил он. – Я не знаю.

Я ему не поверила. Но переспрашивать не стала. Разберемся. К тому же мне предстоит пообщаться с самим Владимиром, вот у него и постараюсь выяснить. Ведь он наверняка лучше осведомлен о собственных проблемах, чем его отец.

Я собиралась перейти к дальнейшему выяснению деталей, когда дверь в кабинет открылась, и мальчишеский тенор спросил:

– Па-ап, а ужинать скоро будем?

Воропаев поднял глаза, я тоже обернулась. В дверях стоял совсем молодой парнишка, на вид прямо вчерашний выпускник школы. На выпускника вуза, бизнесмена, владельца магазина он явно не тянул. Худой, с несформировавшейся еще до конца фигурой подростка, прыщеватый, но симпатичный. А лет через пять, возможно, будет красавчиком.

Русоволосый, сероглазый, одетый тоже по-тинейджерски в бриджи, футболку и небрежно накинутую поверх нее незастегнутую короткую рубашку. В одном ухе – провод от наушников, тянущийся к смартфону, который парень держал в руках.

– Ты разве не видишь, что я занят? – едва скрывая раздражение, отозвался Воропаев. – Что за манера входить без стука?

– Ну я же не знал, что ты не один. – Парень бросил на меня взгляд, двусмысленно хмыкнул и, приложив худые руки к груди и явно кривляясь, проговорил: – Прошу прощения, что нарушил ваше уединение. Пойду умирать голодной смертью. Чего не сделаешь из сыновнего почтения!