Казимеж Квашневский - Гибель судьи Мрочека

— Интересно, что он хотел? Сказал, что пора на службу, — буркнул молодой доктор. — А входит ли прогулка в плавках вокруг нашего дома в круг его служебных обязанностей?

— Ты размышляешь над тем, действительно ли он так любит утренние купания именно в этом месте, затягивая их до времени, когда уже надо сидеть за рабочим столом, или пришел сюда по другой причине? Плавает хорошо, но заметь, этот уголок пляжа лежит слишком далеко от городка, а зато близко от… нас.

— И чего бы это ему здесь купаться?

Пожала плечами:

— Об этом у него спроси. Я, наверное, ничего не отвечу. Одно лишь могу сказать, что сожалею…

Она замолчала.

— О чем сожалеешь? — отвернувшись от окна, он подошел к ней.

— Сожалею, что не позвонили ему вчера. Выглядит очень порядочным человеком. Думаю, если бы мы доверились ему во всем, уже бы обрели покой, и сразу бы все пошло иначе. — Она посмотрела ему в глаза. — Тадек, что вы говорили о моторке? Почему это показалось ему таким странным? И тебе тоже? Ты… ты что-то думаешь?

— Человек всегда что-то думает… — Он снова был у окна. — Не понимаю, — сказал как бы про себя, — что этому человеку нужно было здесь сейчас? Делал вид, будто его ничто

не касается, однако оглядывал все вокруг — ты обратила внимание? И появился как раз тогда, когда моторка начала тонуть. Это тоже совпадение? Одни лишь совпадения.

— Но скелет ведь настоящий, — сказала она, подойдя к мужу, стоявшему неподвижно, вглядываясь в синий горизонт. — Может, он про него что-то знает?

— Тихо… — он приложил палец к губам, а затем показал им на пол. — Она там. Может услышать… прошептал. — Умоляю тебя, не вспоминай о нем, если есть малейшее подозрение, что нас услышат. Я должен обдумать все, Галинка. Может… может, ты права… Однако сначала мы должны идти на похороны. Потом обдумаем. Если бы я только знал, что он искал на пляже так рано? И осматривал моторку после дядиной смерти, ты слышала, он сам об этом говорил. Ходил тут, расспрашивал людей, разговаривал с Гольдштейном и Вероникой и, наверное, с другими соседями. Ничего об этом не известно. Конечно, ему необязательно нам обо всем рассказывать. Милиция всегда должна составить протокол, если кто-то трагически погибнет. Это ясно. Но почему капитан интересуется и дальше этим делом?

— Откуда ты взял, что интересуется? Пришел сюда утром, — это действительно могло быть стечение обстоятельств. Он такой загорелый, что, вероятно, много времени проводит на пляже. Да и плавает хорошо, не так ли? А что оказался недалеко в такое время, меня не удивляет. И если он хочет ежедневно плавать, то должен использовать для этого время, перед работой. Не пойдет же он на пляж в служебное время.

— Оно-то так, но… — не успокаивался Тадеуш.

— Голову на отсечение даю, что через несколько минут он сядет за свой стол, — сказала Галина, — и забудет, что видел нас когда-либо.

Но это предвидение было слишком рискованным: если бы оно исполнилось, ее ясная головка слетела бы с плеч, потому что капитан Желеховский как раз думал о них обоих, и ничто не говорило о том, что он готов забыть новоприбывших супругов из Варшавы. Склоном дюны он спустился к морю. На мгновение задержался, почувствовав, как его ног коснулась ласковая прохлада набежавшей волны.

Желеховский оглянулся. В кустах на гребне дюны, в нескольких шагах от себя, увидел блеск никелированного руля своего мотоцикла, прикрытого так старательно, как только может сделать владелец, знающий о вредном воздействии солнечных лучей на покрытие. Рядом должен лежать мундир, а под ним и служебный пистолет в кобуре. Комендант не считал это легкомыслием, хотя и оставить оружие в месте, доступном для каждого, уже было нарушением служебного устава. Однако по утрам здешний берег всегда безлюдный, да и, наконец, нельзя же лезть в воду в мундире да еще и с пистолетом на поясе.

Уже было двинулся к мотоциклу, но вдруг, будто остановленный какой-то молниеносной догадкой, остановился и огляделся. Потом быстро вошел в воду и поплыл вдоль берега в направлении скалы. Время от времени поглядывал на берег. На гребне дюны ни души, а гребень закрывал его от домов и человеческих глаз, которые могли увидеть его из садов.

Приблизившись к пристани, нырнул и всплыл уже только у края помоста. Погруженный по шею, немного отдохнул, плечом опершись под водой на сваю. Потом быстро ощупал ее поверхность. Свая была гладкая, скользкая, покрытая водорослями. Трудно было предположить, чтобы какая-то из этих свай имела что-то острое на своей поверхности, чем бы… Однако ночью была гроза. Могло что-то отколоться. Пристань старая, какой-нибудь кусок дерева мог бы…

Не раздумывая, нырнул во второй раз. Водная гладь сомкнулось над ним. Какие-то секунды неподвижно держался за сваю. Солнце доставало и сюда, наполняя близлежащую водяную стихию мягким зеленым светом, в котором прямо перед ним покачивалась небольшая студенистая медуза. Легким движением оттолкнул ее и провожал взглядом, пока она отплыла, внезапно сдвинутая и втянутая в слабый водоворот. Затем вынырнул, глубоко вдохнул и опять погрузился. Снизу виден край помоста и два ряда свай. Все выглядело так, как и должно быть: сваи гладкие, стройные, поросшие темно — зелеными водорослями.

Посмотрел вглубь. Переливаются и заламываются тени. Вот и его собственная тень. А это что? Приблизился к дну, протянул руку. Раковина. Небольшая, розовая, очень красивая. Выпустил сквозь растопыренные пальцы. Медленно упала на дно. Не хватало воздуха. Хотел оттолкнуться ногой от дна, но заметил еще что-то. Следует странствующего моллюска?..

Всплыл одним сильным взмахом рук. Вздохнул несколько раз, и опять на глубину. «Где это было? Там? Нет, тут».

Опустился на дно, почти полулежа, протянул руку.

Это была прозрачная нейлоновая леска, и если бы не преломление света и теней, отражавшееся на песке, не заметил бы ее никогда. Потянул, не выпуская из ладони.

Леска была привязана к свае. Слегка дернул. Держалась крепко. Снова всплыл, не выпуская ее из руки, и опять погрузился. Леска тянулась в море. Плыл вдоль нее медленно, поддерживая ее пальцами над дном, метров десять, может, двенадцать…

Вдруг кончилась. Что-то ударило его по пальцам. Начал искать на дне. Нашел леску и на ее конце какую-то вещь.

Зажав ее в кулаке и увлекая за собой леску, доплыл до пристани. Там вынырнул, оглянулся и, убедившись, что никого вокруг нет, осмотрел найденный предмет. Это была широкая пробка, сквозь которую была протянута леска. Пробка от большого термоса.

Вышел на берег. Быстрой походкой двинулся к своему мотоциклу, размахивая руками, в которых ничего не было, потряс головой, чтобы быстрее высохли волосы. Если бы сейчас кто-то увидел его, то убедился бы, что капитан Желеховский не только ничего не несет с собой, но и совсем не похож на человека, который только что сделал важное открытие.