Казимеж Квашневский - Гибель судьи Мрочека

— Невероятно!.. — тихо сказал нотариус. — Невероятно… Здесь? Но почему вы пришли с этим именно ко мне?

— Потому что, во — первых, вы тут живете с первых дней после освобождения, а во — вторых, вы, как еврей, не могли быть его сообщником.

— Да, понимаю, — Гольдштейн задумчиво покачал головой. — Это страшно… — сказал глухо. — Вы знаете, о чем я сейчас подумал? Начал перебирать в уме всех, кто поселился здесь, и… искать, понимаете? — повысил голос. — И никому вдруг не поверил! Никому! — он сорвался с места. — Тот тоже был такой веселый и милый, и искренний на вид. Никто и подумать не мог. Как я могу жить здесь сейчас, если любой из тех, кто работал со мной с самого начала, может оказаться таким негодяем! Вы уверены в этом, пан капитан? — Он снова опустился в кресло.

— Не уверен. Но предположим, что кто-то нашел останки того человека, тщательнейшим образом спрятанные. Не значит ли это, что человек тот возвратился сюда к кому-то, кому доверял? Его сообщник мог ухаживать за раненым, а после его смерти очень хитро избавился от тела, чтобы не вызвать подозрения. А через несколько лет вдруг кто-то другой находит останки. Находит и… гибнет.

— Гибнет? — Гольдштейн наклонился к нему. — А вы… вы видели те останки?

Желеховский покачал отрицательно головой.

— Вы же не видели? Да?

— Один человек мне сказал, что видел. Даже довольно подробно описал. Это может быть и неправдой, сфабрикованной, чтобы замести следы. Но может оказаться и правдой, хотя, признаться, все, что я слышал, звучало достаточно фантастически… Пока не знаю ничего определенного. Не попытаетесь ли вы вспомнить, с кем бургомистр — гестаповец поддерживал самые тесные отношения, кто с ним часто бывал, и так далее? Спросим еще у тех людей.

— Но многие из них, уже умерли. Как с ними?

— Тех не берите в расчет. Если молодой Мрочек рассказал мне правду, этот человек тут должна быть и сейчас. И действовать.

— Мрочек! — опять сорвался с места Гольдштейн. — Вы думаете, что Станислав…

— Буду с вами абсолютно искренним. Судья Станислав Мрочек утонул из-за того, что вместе с молоком утром выпил большую дозу наркотика. Его племянник рассказывает об этом странные вещи. Но, с другой стороны, и сам этот племянник довольно странный. Он врач, хорошо разбирается в наркотиках. Кроме того, ездил в тот день на рыбалку в какое-то неопределенное место, никто его там не видел, и он никого не встречал. Кроме того, он что-то крутит. Хотел меня обмануть, не говорит правды. Почему? Не знаю. Если бы не его жена, до сих пор бы не знал о том скелете. Она едва не погибла сегодня утром. Не умеет плавать. — Махнул рукой. — А может, я просто зашел далеко? Словом, мало что понимаю в этом деле. Поэтому спрашиваю вас, судья не мог покончить самоубийством? Откровенно говоря, этот молодой Мрочек мне не нравится. Может, дело с тем гестаповцем возникло в его воображении? Но может быть и иначе. Правда может оказаться иной. Поэтому мне нужна помощь. Именно ваша. Вы живете напротив Мрочека. Приглядитесь, пожалуйста. Если он преступник, то, к счастью, слишком нервный. Может себя чем-нибудь выдать. Такие, как он, не терпят бездействия.

— Что он может сделать?

— Не знаю. Все так запутано. Как видите, дело раздваивается, расходится в две противоположные стороны. Все выяснится в конце. Пришел же я к вам, поскольку самому мне сложно вести следствие. Вы дружили с судьей, и я верю, что поможете мне.

Низенький нотариус встал и протянул ему руку.

— Можете мне довериться… — растроганно проговорил он. — Ни один замурованный в стене скелет, ни один затаившийся гестаповец не удержит меня от раскрытия истины… Но если вы говорите, что это может быть и неправдой, и что этот молодой… это было бы горько. Если бы Станислав знал!.. Он так его любил и хотел видеть все время у себя! Голова идет кругом от всего этого…

— Пожалуйста, только ничем не выдайте себя, — Желеховський засобирался. — Мне пора. Будьте бдительны, пан Гольдштейн. Я рассказал вам все, чтобы вы поняли, чего хочу от вас. Существует две версии, распутывать которые надо одновременно. Версии, противоположные друг другу. И в обеих вы можете мне оказать очень, очень большую помощь. Заранее благодарен и прошу прощения, что отнял у вас так много времени.

— Помочь узнать правду — моя обязанность. Так же, как и ваша, — ответил тихо Гольдштейн. — Не знаю, действительно ли сумею вам помочь, но сделаю все что в моих силах.

— Спасибо… — Желеховский задержал руку на ручке двери. — И еще есть ваша соседка, Ясинская. Знаете, она скрыла от меня результаты вскрытия. Странно, очень странно…

Желеховский закрыл за собой калитку и минуту постоял, нерешительно оглядываясь вокруг. Затем ступил два шага в сторону мотоцикла, но повернулся и пошел к последней калитке в конце улочки.

Нажал на кнопку звонка и ждал, размышляя, как лучше задать вопрос доктору Ясинской. Услышал шаги в глубине дома, звон ключей. Дверь открылась.

На пороге стояла женщина лет тридцати восьми. Красивая, с большими голубыми глазами, которые с явным удивлением прошлись по лицу Желеховского, по его мундиру.

— Добрый вечер, — поздоровался. — А хозяйка дома?

Женщина покачала отрицательно головой и потом добавила:

— Нет. Звонила, что придет поздно.

— Спасибо, — Желеховский заколебался. Женщина, было видно, хотела поскорее закрыть дверь, ждала только его первого движения. Но капитан не отходил. — Я по одному делу, — колеблясь, проговорил. — Можно на минутку?

И, не ожидая приглашения, двинулся вперед. Женщина нехотя отступила и впустила его.

Прихожая была ярко освещена. У стены, на которой висела темная картина с изображением охоты на слонов, стояли глубокие кресла.

Картина старая и написана с такой экспрессией, что мгновение Желеховский всматривался в охотника, который целился из зарослей в слона… Потом быстро отвернулся от картины.

— Вы квартирантка доктора?

— Да. Живу в нее с самого начала.

— Где работаете?

— В больнице… — удивленно смотрела на него. — Я медсестра. Но сегодня у меня выходной.

— Понятно…

Не приглашала садиться, поэтому стояли друг против друга. Капитан вдруг вспомнил.

— Это, кажется, ваша сестра, — замялся на какую-то долю секунды, — умерла при таких печальных обстоятельствах?

Молчала. Лишь потом кивнула утвердительно.

— Вы знали судью Мрочека?

— Знала. Давала ему показания тогда… в суде, когда…

— А позже не виделись? Он же ваш сосед.

— Сосед, — тихо и неуверенно.

— Вы что, никогда между собой не разговаривали?

— Нет! — это прозвучало решительно и определенно.

— Почему?

Не отвечала.

— Почему? — повторил. — Он же ничего плохого вам не сделал.