Казимеж Квашневский - Гибель судьи Мрочека

— Но ведь все, что ты говоришь, построено лишь на предположениях… — сказала она, садясь возле него и также закуривая. — Могло же все быть и совсем иначе. Может, дядино имя здесь ничем и не запятнано. И сплетен можно избежать. Достаточно позвонить в милицию и попросить, чтобы держали это в тайне. Приедут, заберут скелет, составят протокол, и все дело утрясется за неделю.

— Нет… — Тадеуш грустно покачал головой. — Только не в таком городке… Да и для Варшавы это дело было бы значительным. Чтобы разобраться, что к чему, милиция должна будет втянуть в разбирательство, по крайней мере, половину местных жителей. Вместо того чтобы начать основательно работать и жить спокойно, в согласии с людьми, мы бы оказались в самом аду… Конец твоим мечтам о тихой, спокойной трудовой жизни. А когда у нас появятся дети, о них станут говорить, что это дети «того врача, чей дядя живьем людей в стену замуровывал!» Нет, нет, нет!.. Поэтому не удивляйся, что я сразу не побежал в милицию… А может, я ошибся? Нужно все спокойно обдумать, потому что единственного человека, который мог бы нам что-то объяснить, уже нет в живых…

— О боже… — Галина схватилась за голову. — Что он наделал? Втянул нас в…

— Мне кажется, что все намного хуже, чем ты себе представляешь. Если бы мы хоть не приезжали сюда. Тогда все это нас бы не коснулось. Кто-то забрал бы дядину мебель, снял бы этот проклятый ковер и должен был бы заметить, что часть стены в определенном месте заново оштукатурена. В результате был бы найден скелет. А теперь мы увязли в этом деле по уши, потому что ни в милицию сообщить не можем, ни сделать вид, будто ничего не знаем, имея дыру в стене и груду кирпича на полу.

Тадеуш подошел к окну. Луна светила еще ярче, и море напоминало издали бесконечное, темное и одновременно сверкающее стекло.

— Ну, Галина, что нам делать?

Жена не отвечала. Вместо этого она, как поступили бы на ее месте девяносто девять процентов женщин, заплакала. А муж, как сделали бы в таком случае девяносто девять процентов мужчин, сказал:

— Да перестань, ради бога! Дай подумать!

Она с трудом взяла себя в руки и вытерла платочком глаза. Мрочек сказал:

— Есть два выхода из положения. Первый — пойти утром в милицию и заявить обо всем. Второй — не идти в милицию и никому ни о чем не заявлять. Словно ничего и не знаем.

— А что тогда?

— Тогда… — рассуждал он, — тогда мы должны выбросить куда-нибудь те кости или… замуровать их обратно в стену. И хорошо прибить ковер, чтобы никто неделю — другую не мог заглянуть под него, а затем начать побелку стен. Это не удивит никого, потому что на Приморье люди любят ремонты, в конце концов, так делают все, кто занимает чужое жилье.

— Как, и оставить его в стене? И жить с ним под одной крышей?

— А что же делать? Если имеешь в виду что-то лучше, говори.

— Я думаю, что лучше его где-то закопать.

— А где? И не сегодня же! Не зная местности, не будем же бродить в темноте, рискуя на кого-нибудь нарваться.

— Но я не хочу жить так, зная, что он… он… Тадек, пойми же меня!

— Помни, пока он здесь с нами, никто его не найдет. А если где-то закопаем, выбросим вон или даже утопим в море, кто-то может или проследить за нами, или найти его, или… Кто знает, что может быть еще! Это человеческие кости. Обязательно начнется следствие. И ниточка может привести к клубку. А тогда уже попадем в настоящую беду. Будем отвечать за замалчивание давнего преступления как дядины соучастники.

— Чепуха! Тот уже мертвый был, когда мы еще пешком под стол ходили. Никто нас в причастности к преступлению не может обвинить. Кроме того, почему ты уверен, что именно твой дядя его убил? Мог человек умереть и от какой-то болезни…

— И после смерти замуроваться в стене? А эти кирпичи? Эти два проклятых, недавно изготовленных кирпича? Их бы можно было заменить, но где найдешь старые? К тому же мы ничего не знаем. А милиция может в течение короткого времени собрать очень много данных… Тот человек где-то жил, работал, и вот вдруг его не стало. Исчез в стене дядиного кабинета и лежит там столько лет. А цветы? Цветы на груди у покойника. Будто кто-то горевал по нему после его смерти. Но если бы человек умер естественной смертью, при нормальных обстоятельствах, его бы похоронили на кладбище, и цветы лежали бы в гробу! Нет, не могу раскусить этот орешек!

Он замолчал, тяжело дыша.

— Но что мы можем сделать? — Галина подняла на него усталые, испуганные глаза.

— Что можем сделать? Единственное — снова замуровать его, повесить ковер и стол подвинуть так, чтобы к стене нельзя было подойти. Когда поживем здесь немного, найдем абсолютно безопасное место, тогда вытащим его. Зимой его можно будет, в конце концов, даже сжечь. Теперь же ни в коем случае мы не должны его трогать.

— А когда… когда хочешь его… — Галина посмотрела на дверь и замолчала.

— Сейчас! — сказал твердо. — Я думаю только об одном: о том, чтобы мы могли спокойно занять этот домик и жить как люди… Не хочу, чтобы ты думала, что я обычный негодяй, который, несмотря ни на что хочет замести следы, скрыть правду, только бы устроить свою жизнь. Я хочу разгадать эту тайну, иначе меня всю жизнь будут мучить угрызения совести. Все может быть совсем иначе, не так, как мы себе представляем. Я возьму кусок кости на анализ и постараюсь лабораторным способом исследовать, когда этот человек умер. Наконец, тщательно осмотрю скелет, может найдем что-то в дядиных бумагах? Может, это был несчастный случай, и дядя хотел его утаить? А может, когда убил того человека, то верил, что поступил правильно, потому что другого выхода не было? А может, как я уже сказал, как-то иначе разрешится вопрос. Тогда мы смогли бы сообщить властям, и совесть наша была бы чиста. Во всяком случае, сейчас другого выхода нет: скелет надо замуровать.

— Если бы ты не открыл окно… — сказала тихо, — ничего бы и не случилось. Дверь бы не захлопнулась с такой силой, и мы прожили бы здесь всю жизнь, ни о чем не догадываясь.

— Но я открыл окно, и ничего уже не сделаешь. Ты пойдешь со мной или останешься здесь?

— Остаться? Ни за что на свете! — подхватилась она. — Будь спокоен… Я уже взяла себя в руки. Постараюсь… постараюсь помочь тебе.

Улыбнулась ему бледной, усталой улыбкой.

— Если уж должны идти, то идем! — сказала она, пытаясь вести себя непринужденно. — В прихожей на гвозде висит электрический фонарь. Нужно взять, если хочешь осмотреть скелет в нише.

Он кивнул головой. Оба направились к двери, а потом начали медленно спускаться по узким, скрипучим ступенькам.

Когда вошли в кабинет и Тадеуш зажег свет, Галина подошла к окну и, отогнув краешек шторы, посмотрела в окно. На улице было достаточно светло, и отдаленные кусты при лунном свете походили на застывшие в танце призраки. Она вздрогнула и отвернулась от окна. Штора опустилась за ее плечами, однако осталась почти незаметная щель.