Светлана Сорокина - Старый дом под платанами

– Моя невестка права! – Матильда выехала на коляске вперед. – Мы сегодня же найдем бедную девочку. Все обойдется.

В моей же голове произошел какой-то щелчок, словно кто-то включил яркий свет, кажется, это называют озарением. Френки, Лизи… Конечно! Именно это я пытался вспомнить, думая о своей последней встрече с полковником и его собакой в роще. Френки «облаяла» Лизи! Почему-то именно эту фразу я запомнил из разговора. Френки не могла лаять на горничную, потому что «обожает» ее! Полковник имел ввиду совершенно другое! Поэтому Лизи указала вверх! Улики следует искать именно там!

Дождавшись, когда все уйдут на поиски девушки, я преступил к действию. Ведь должно остаться какое-то свидетельство того, о чем говорил Филипп! Что-то, рассказывающее о той роковой ошибки мецената, приведшей к лютой ненависти человека, решившегося на убийство и месть! Не зная, что искать, я полагался только на интуицию.

Обследовав все комнаты, в одной из них наконец-то нашел необходимые зацепки, которые нужно было еще проверить. Мне стали понятны слова Лизи и ее страх. Чтобы доказать существование зла, нужно срочно было отправиться в командировку – деревню, что находилась неподалеку отсюда. Однако необходимо было позаботиться о судьбе Лизи и ее безопасности. Пока убийца знал, что горничная в тайнике и не предоставляет для него угрозы, он мог быть спокоен. Размышляя, таким образом, я вдруг застыл на месте, озноб пробежал по моему телу – Матильда передала ей чай! Что, если все подстроила она и моими руками попыталась отравить Лизи? Если все – подлог? Молнией я метнулся к тайнику. Сердце мое колотилось. К моему безмерному ликованию Лизи была жива и выпила чай, к бисквитам же и бульону не притронулась. От радости, я готов был обнять девушку. Вместо этого сдержанно сказал ей, что придется побыть здесь еще день, пока я все улажу, а госпожа Алиса лично о ней позаботится. «К счастью, зло – это не Матильда. Какой смысл был ей нашептывать мне о мышах под полом? Если только в этом не кроется более коварный замысел».

Перейдя поле, я быстро догнал поисковую шеренгу, присоединившись к ним. К счастью, поиски не успели далеко продвинуться в лес. Продолжая звать Лизи, люди медленно продвигались вперед, осматривая каждый кустик и овраг. Я подошел к госпоже Алисе и, как можно осторожней и тише рассказал о случившемся. Усилием воли она сдержала радостные эмоции, но не забыла упрекнуть меня в том, что сказал ей об этом не сразу.

– Иначе бы мне не была предоставлена возможность, спокойно обследовать все помещения. Важно так же, чтобы абсолютно все знали об этом и поверили в исчезновение горничной. Сомневаюсь, что сегодня Вы смогли бы так естественно играть.

– Значит, сейчас убийца среди нас? – Она сказала это бесстрастным голосом и ничего не выражающим лицом, а я в который раз подумал, что все женщины – прекрасные актрисы. Помолчав, госпожа Алиса тихо, но по-деловому спросила:

– Что лучше предпринять в данной ситуации, у Вас есть мысли по этому поводу?

– Думаю, во-первых, Вам нужно продолжать вести себя так, будто все остается по прежнему, во-вторых, следует позаботиться о Лизе, в-третьих, – дождаться моего возвращения. Только после этого можно будет схватить убийцу и освободить Лизи.

– Нам продолжать поиски?

– Конечно, и делайте это – не торопясь. Да, госпожа Алиса, надеюсь на Ваши актерские способности. – Улыбнувшись на прощание, я незаметно скрылся за деревьями и отправился на вокзал.

От железнодорожной станции, на которой я высадился в небольшом городке, мне пришлось добираться на попутных машинах и даже на молоковозе. Водитель последнего оказался розовощеким, жизнерадостным парнем средних лет. Мы быстро познакомились. Миша занимался развозкой молочных продуктов и еще где-то подрабатывал. Поинтересовавшись «на кой черт я еду в такую дыру», был очень удивлен, услышав слово «командировка». На какое-то время он даже замолчал, но все же его жизнелюбие, взяв верх над размышлением, прорвало снова наружу. Михаил засыпал меня вопросами о столице, работе программиста, спрашивал, сложно ли в Киеве устроиться на работу, снять квартиру и прочее. Когда машина остановилась возле какого-то забытого Богом хутора, мы расстались уже друзьями. Это и было нужное мне место.

– Слышь, Леха! Если шо, звони! Место это, впрямь скажу – черная, зловонная яма. Жуть. Я здесь часто мимо проезжаю! Покеда, командировочный! – И рассмеявшись, мой новый знакомый уехал, махнув на прощание рукой.

Прибыв в захолустное селенье, где жилыми оставалось шесть, восемь домов, я остановился в доме хозяйки продовольственной лавки. Впрочем, это была так же бакалейная и галантерейная лавка, – единственный магазин на хутор. Только тут можно было снять свободную комнату, – дом выполнял так же и функции отеля.

Хозяйка Ганна казалась общительной, молодой женщиной, но ко мне отнеслась с подозрением. Вечером, при свечах, накрывая на стол и делясь со мной скромным ужином, она, как бы невзначай обронила фразу, не смотря мне в глаза:

– Просто так к нам не ездят, у нас тут не курорт и особых достопримечательностей нет. Поэтому чем раньше скажете, что Вам здесь надо, тем лучше будет для всех. Ваше дальнейшее проживание у меня не желательно. В деревушке и так о Вас уже сплетни ходят.

– Интересно, какие? – Усмехнулся я. – Ведь человек только приехал.

– «Человек» – молодой мужчина, а я, если Вы не заметили – одинокая, молодая женщина.

– Хорошо. Пусть будет так, Ганна. Я с поручением от одной моей знакомой. Она просила узнать, как поживают ее родственники, так как волнуется о них.

– Кто она?

– Думаю, она Вам хорошо известна, – и я показал фотографию, найденную при обыске.

– Почему она сама не приехала?

– Заболела.

– Вы не всю сказали правду. Та, чью фотографию Вы держите в руках, знала, что после ее отъезда из деревни из «родственников», как Вы изволили выразиться, в живых осталась только мать. – Хозяйка налила мне чай, сделала паузу и добавила:

– Навряд ли новости о матери помогут ей выздороветь. После смерти своей сестры она долго не могла прийти в себя. Впрочем, каждый должен получить то, что заслужил, – и Ганна замолчала. Налив себе чай, она присела за стол и, размешивая ложечкой сахар, задумчиво сказала:

– Зло должно быть наказано. Если Вы приехали за этим, вся деревня скажет Вам спасибо. Вернее, оставшиеся жители от прежней деревни. Даже священники отказываются освящать дом старухи Рут. Мы мечтаем о выздоровлении этого места. О возвращении жителей и детском смехе. Вы заметили, что здесь нет детей?

В конце она добавила:

– Когда старуха Рут умирала, пришлось проломить крышу над ее кроватью, – так тяжелы были ее грехи. Она была известна в селе, как ведьма, наводящая порчу. Многие разводы и смерти, случившиеся в деревне, относят на ее счет. Люди покидали деревню семьями только из-за нее. Говорят, призрак ведьмы до сих пор ждет старшую дочь и охраняет свой дом. То место стороной обходят люди. Иногда в полнолуние можно увидеть фигуру Рут на дороге возле ее калитки, – она, словно всматривается вдаль, ожидая Риту.