Светлана Сорокина - Несущая весть

Неси с улыбкой бренный крест,
тебе дана почетна ноша.
И все движение, заметь,
подчинено тебе ведь тоже.

Создание воплощено
в торжественности назначенья,
И не подвластно нам оно,
как неба вечного творенья.

Мученье? Пусть! Не мил весь свет?
Но ты предвидишь восхищенье,
Когда ребенок даст ответ,
забившись, даст тебе прозренье.

Тогда, поднявшись над Землей,
ты изольешься светлой тайной,
Проникнешь в сущность мирозданья,
и сохранишь в душе покой.

Вдохнуть тот аромат и замереть!
Застыть смиренно, преклонив, колени
Пред матерью землей, и тихо петь,
Перебирая счастья полутени.

И новую зарю родить во мгле,
Исторгнуть лучшее, что в наших силах.
Из хаоса достать всем по звезде,
Пульсирующей в наших жилах.

И не убить в глазах другого свет,
Что отражают лик твой божий.
И на коленях не давать обет,
Ведь мир един, – и все похожи.

Простите всех и все, и всё и вся
За малое, пустое и земное.
Ведь наша мера бытия
В себя включает многое другое.

Вновь этот запах трав и звон колоколов
Тревожит души, мед свой исторгая.
Всмотрись в себя сквозь пелену веков,
Где яблоком янтарным солнце тает.

Пустырь – обочина Земли.
Пустырь – у гроба.
Лишь синий пульс времен реки —
Ее озноба.

И одиночество в глазах —
Глазах собаки,
Пришедшей в этот поздний час,
Уйдя от плахи.

Взметнулось времени кольцо, —
Кричат вороны.
Открылось в мир иной окно,
Оттуда – стоны.

И вижу я спинным столбом, —
Чужие муки.
И вновь проросшие в веках —
Чужие руки.

Чужие ли? О чем кричат,
Кричат вороны?
А миг дрожит, в углу зажат, —
Сломав каноны.

Собака смотрит на меня.
Лицо – знакомо.
То отбежит, а то маня, —
Заглянет снова.

И не уходит, будто ждет —
Какого слова?
И состояние и миг —
Уж не ново.

Мучительно. Застрявший стон
Сорваться хочет.
Давно умерший друг, как сон —
Чего он хочет?

Веками мы разделены.
А ныне кругом
Сомкнуло время без вины —
Столкнуло с другом.

Пустырь – обочина Земли.
Пустырь – у гроба.
Нетленной памяти внемли —
Ее озноба.

Как от томительного бега,
Из стаи ветхих, старых снов,
Забытых запахов цветов
Пришла пора большого снега.

Великий, нежный снегопад!
В нем есть жасмин и целый ряд
Сиянья нового, земного,
Неординарного, взрывного.
И беспричинный смех, родясь,
Из недр таинственных и темных,
Фонтаном брызг, гордясь бескровным,
Здесь грустно, томно умирал.

И упоительно стрелял
В газель без промаха охотник.
Глаза, как вишни убивал —
В страну снегов он был паломник.

Алели маки на снегу,
И вишни темные блестели…
Но уст сомкнуть я не могу,
И песни-птицы в снег летели.

И завтра —
И было.
И вновь —
И потом
Пробило,
Отбило,
Черным крылом.

– Проснись, не успеешь!
– Помедли. Забудь.
– Ты так же говеешь?
Успеешь в свой Путь?
Зовут! Ты не можешь?
Предвидишь успех?
А путь одинокий, безрадостней всех?

Пробило.
Все тщетно.
Всегда
И во всем
Время, – как мера
Под черным крылом.

Достоверность тайны знаю,
Ибо бусы у луча
Ранним утром сосчитаю
Не томясь, не хохоча.

Достоверность тайны знаю,
Ибо вечером зарю
В путь дорогу провожаю
И цветы ее дарю.

Достоверность тайны знаю.
Ибо первую звезду
До утра оберегаю,
Птицей Феникс я пою.