Анна Данилова - Цветок предательства

– Не спишь? Послушай, мы же просмотрели записи с камер только дня убийства, так? А что, если Аркадий Шитов заранее спланировал убийство и, зная отлично о существовании этих камер, вошел в дом на день раньше? Или же вообще проник в подъезд, где проживала его жена, через соседний? Мы же не проверяли планировку тех объединенных квартир? Что, если в одну из этих квартир можно войти как из подъезда, где жила Вероника, так и из соседнего? Вова, ты чего молчишь? Понял? Вот и хорошо, что понял. Аркадий мог войти в свою квартиру, расположенную напротив квартиры Вероники, скажем, вечером или ночью, дождаться подходящего момента… Да-да, это я и имею в виду, на своей инвалидной коляске, а что? Это не так трудно, когда в доме есть лифт. Он выехал из своей квартиры, сначала убил ее любовника, когда тот вышел из лифта и собирался уже позвонить в дверь, любовника, третьего по счету. Потом через какое-то время позвонил в дверь Вероники, она открыла ее, Аркадий выстрелил в нее, затем въехал на своей коляске в лифт, поднялся или опустился, чтобы вернуться в ту квартиру, которую он использовал для своих перемещений, и через нее спокойно покинул дом… Ведь когда мы просматривали записи, нас интересовал конкретный подъезд… Сиделка? Вполне вероятно, что она помогала ему. За деньги, конечно… Завтра утром займись камерами, просмотри внимательно записи предыдущего дня. А Шаповалов с Казанцевым пусть разыщут сиделку…

– Да уж, работка у тебя тяжелая, – сказала Людмила, ставя перед мужем большую чашку с чаем. – Вот печенье, конфеты, пей.

– Спасибо.

– Знаешь, вот увидела сегодня Лизу, поговорила с ней и подумала, что мне на мою жизнь вообще грех жаловаться. К тому же я с тобой чувствую себя защищенной, понимаешь? А вот она осталась и без мужа, и без подруги, еще и руку себе повредила… Без денег… Хорошо, что у нее появилась приятельница, которая поддерживает ее.

– Да она потому и вляпалась в эту историю, что чувствовала себя обязанной этой своей новой подруге, Лене. Иначе чего ей делать-то было в том подъезде?

– Важно, что ты помог ей, успокоил… Ты вообще молодец, Максима отпустил… Оказывается, в этом мире многое от тебя зависит. Я так тобой горжусь!

– Не гордись. За Шитова позвонили. Побеспокоились. Хотя я бы его и так отпустил. Может, цветы он носил Веронике по просьбе брата, но уж убивать ее он по его просьбе вряд ли стал бы…

– Валера, а я могу тебя кое о чем попросить?

Людмила присела на колени к мужу, обняла его.

– Ты меня так накормила, что теперь проси, что хочешь, – он зарылся лицом в ее пахнущие шампунем и дождем волосы.

– Я могу помочь тебе в твоем расследовании? Мы бы с Лизой…

– Люда!

– Ну, ты же взял нас сегодня с собой, и мы тебе не мешали! А вдруг мы бы заметили что-то такое, что твои эксперты пропустили?

– Люда, то, что я сегодня взял вас с собой, было моей ошибкой. Я и сам не знаю, зачем я это сделал… Просто надо было действовать быстро. Но в следующий раз ничего такого не будет. Моя работа в твоих глазах окутана туманом романтики, и тебе кажется, что все опасное и страшное, что только может произойти с людьми нашей профессии, меня никоим образом не коснется, но это не так! Это дело: смерть Аркадия, убийство Вероники, которое на первый взгляд может показаться семейной трагедией, на самом деле, возможно, является сложным и запутанным преступлением, за которым тянется уже пять жертв! И неизвестно, что будет дальше…

– Как это – пять?

– А так. Три любовника Вероники плюс сама Вероника и Аркадий. Может быть, преступник пытается убедить следствие в том, что все эти убийства совершены исключительно из ревности. Любви, ненависти, то есть, что все эти преступления – преступления страсти! Человеческой страсти! Но вдумайся сама – пять трупов. Чего ради убивать ни в чем не повинных мужиков?

– Как это… не повинных…

– Вероника не была замужем, а потому имела право встречаться с кем угодно. Но речь сейчас не об этом. А о том, что ты должна вообще постараться не думать об этом деле.

– Но почему?

– Да потому что это опасно. С тебя и сегодняшнего дня хватило. Все, разговор окончен. Пойдем уже спать.

– Подожди… Ты сейчас сказал одну важную вещь. Ты сказал, что преступник как бы пытается убедить следствие в том, что все эти убийства совершены из-за страсти. А что дальше? Ты не закончил свою мысль…

– Предполагаю, что эти преступления вообще не связаны с Вероникой…

– Как это?

– Да очень просто. Слишком уж все явно, ярко, если хочешь. Вероника – девушка легкомысленная, с кучей любовников, да вдобавок пьющая. Аркадий – свихнувшийся от ревности ее бывший муж. Казалось бы, мотив всех этих преступлений очевиден. Но это-то меня и настораживает. Я называю подобные преступления отвлекающими, поскольку основной мотив и основная жертва, ради которой и затевался весь этот спектакль, здесь, в истории с семьей Шитовых, выглядят как второстепенные. К примеру, основная цель убийцы – Дмитрий, один из любовников Вероники, музыкант, играет на фаготе, судя по рассказу твоей подруги Лизы. Может, он кому-то задолжал или замешан в криминале, например, да хоть с наркотиками! И его убивают в ряду других любовников Вероники. Просто чтобы отвлечь следствие от основной жертвы…

– Я понимаю… Что ж, может, оно и так. Да только как все это узнать, вычислить?

– Не забивай себе голову, дорогая… Говорю же, занимайся своими делами, а я – своими. Не лезь в это дело. Если не послушаешься меня и вы с Лизой займетесь самодеятельностью, то можете, во-первых, помешать следствию, во-вторых, действительно, случайно нащупав верный след, стать мишенью преступника, и тогда от вас тоже избавятся… Оставь это дело нам, профессионалам, договорились?

– Договорились, – неуверенно проговорила Людмила. – Но…

– Никаких «но». Спокойной ночи!

Как же много всего произошло с тех пор, как я, переполненный любовными чувствами, сидел в ресторане «Пикколино» напротив Лены и поедал пасту с морским гребешком. Благословенное время, пусть и слегка омраченное моим вынужденным рассказом об Аркадии.

Вместо того чтобы говорить о своей любви к ней, о том, как у меня кружится голова, когда я заглядываю в ее декольте, позволяющее мне любоваться ее пышной грудью, или мысленно целовать ее красные губы, мы тратили время, говоря о других людях. Она рассказала мне о Лизе, о том, что та, оказавшись в сложном положении, вынуждена будет сдавать квартиру, я же – о своем несчастном брате. Я понимал, что она немного нервничает, что неспокойна так же, как и я, а потому темы рождались случайные, нейтральные. Зато я узнал, что она мечтает о своем цветочном магазине…

Потом был невероятно удачный, быстрый переезд в Лизину квартиру, и все, казалось бы, складывалось наилучшим образом, я был на расстоянии, можно сказать, вытянутой руки до моей ненаглядной Леночки. И тут произошла эта ужасная история, которая сделала меня в глазах двух женщин, а потом и в глазах следователя трусом!