Валерий Смирнов - Чужая осень (сборник)

К голливудской продукции я всегда относился с уважением, но сейчас она меня мало устраивала. Потому что громадный штурмовой пистолет фирмы Генца превышает своими параметрами автомат, который я всунул в кобуру перед тем, как отправиться на прогулку к «Баркасу». Калибр, правда, у этой длинноствольной дрымбалки, как у «ЗИГ-Зауэра», зато магазин повнушительнее, на двадцать патронов. Так что с таким пистолетиком можно только разгуливать, повесив его поперек груди, напрасно, что ли, его затвор сильно напоминает пулеметный, а неподалеку от казенника есть специальное кольцо для ремня. Покажи такую штуковину директору «Аргуса», так он еще от перепуга разрыв сердца схватит. Хотя я ему ничего показывать вообще не собираюсь. Потому что при большом желании могу задавить эту гниду собственными руками. Он ведь привык вести боевые действия, не выходя из кабинета, сам, наверняка, никогда не чувствовал, как действует на нервы свист пули, к счастью, пролетающей мимо. И хоть знаешь, что она не твоя, все равно как будто какая-то горячая волна захватывает тебя изнутри.

Револьверчик, что ли, взять, «Кобру» эту небольшую? А ведь «Кобра» — подарок. В качестве признания моих заслуг по снабжению зарубежных партнеров антиквариатом. Приплыла «Кобра» из Италии на греческом судне под панамским флагом, которым рулили югославы. На том судне, где югославская команда, легко можно разжиться даже пулеметом. Но меня это не волнует. Потому что создание оружейных складов, в том числе и моего, забота Рябова. И заслуга тоже. А вот «Кобра» к рябовским достижениям по части оснащения синдиката жизненно необходимой стрельбой отношения не имеет.

Конечно, у револьвера есть свои достоинства. Случись осечка и барабан услужливо предоставляет к выстрелу следующий патрон. К тому же, когда собеседник видит пули, торчащие из гнезд барабана, он почему-то сходу становится посговорчивее. Но есть у револьвера и минус. Пока его перезарядишь, тебя сто раз ухлопать могут. То ли дело пистолет, особенно «ЗИГ-Зауэр», от которого приходится отвыкать; легкое прикосновение пальца к кнопочке у рукоятки и опустившая обойма вылетает, освобождая место для запасной. Доля секунды и вот уже очередные девять патронов готовы радовать кого хочешь, а в первую очередь — хозяина этого замечательного совместного изделия немецких и чилийских оружейников. Да, привык я к этому пистолету, нужно взять что-то похожее. Так что меня вполне устроит «маузер». Не тот, конечно, с деревянной кобурой-прикладом, с которым любили щеголять чекисты, а другой, гораздо меньших размеров. Зато он легко входит в плечевую кобуру от «ЗИГ-Зауэра», хотя вес его позначительнее. Ничего страшного, привыкнем, кобура сейчас для меня основное. Пистолетов еще несколько штук есть, а попробуй достать плечевую кобуру для левши — вот это настоящий дефицит. Так что придется носить дополнительную нагрузку, куда деваться. Зато в крайнем случае не нужно быстро менять обойму. Двадцати патронов может надолго хватить, если не вести огонь очередями, в отличие от «ЗИГ-Зауэра» «маузер» на это способен. Пристрелять бы его не помешало, но это потом, на досуге. Если, конечно, не начну приноравливаться к «маузеру» еще до того, как попаду в тир. Ну, и еще раз спасибо покойникам Петра Петровича за то, что ограничились пистолетом без кобуры.

Пистолет у меня уже есть, но десантный костюм одевать не собираюсь. Сегодня больше подойдет стандартная тройка, легкий плащик от Декардье и недорогие башмаки из крокодиловой кожи. Я пошел в ванную, гаркнув по дороге фельдфебельским тоном:

— Сабина!

Несмотря на свое пристрастие к наведению красоты, жена мгновенно оторвалась от этого занятия и выскочила в коридор с одной накрашенной ресницей.

— Завтракать будешь? — с любовью прошептала супруга, разомлевшая от того, что благодаря удару по затылку я на несколько дней стал образцовым семьянином.

— Нет, — отрывисто бросил я. — Сегодня дома не ночую. Быть может и завтра.

И, предвидя возможные последствия этих нескольких дней, приучивших ее к моему постоянному присутствию в доме, скороговоркой добавляю:

— Не дай Боже, ты сейчас что-то скажешь. Приготовь мне белую сорочку.

Выйдя из дома, я понял, что Рябов немного перестарался. Двенадцать машин — это чересчур. Вполне хватило бы и пяти. Рябов по-прежнему стремится сгладить впечатление от подставки, доказывая — драгоценнее моей жизни для него ничего нет.

Пятьдесят человек охраны, не пацаны, прикрывающие «Надежду», а отборная гвардия Рябова. Каждый из них проработал в нашем синдикате не менее десятка лет. Ветераны труда, словом. Настоящие профессионалы. С этими ребятами я могу расчехвостить даже пресловутый «Сокол», а тем более спокойно встретиться с директором фирмы «Аргус».

Хотя древние утверждали, что слаще всего пахнет труп врага, я не испытывал особого удовольствия от предстоящей встречи с живым покойником, который по инерции делает вид руководителя фирмы «Аргус». Интересно, как он осуществляет это руководство, если Рябов обложил его замечательную фирму со всех сторон, попутно выдрав оставшиеся лепестки «Ромашки»?

Я очень вежливо поздоровался с секретаршей, сидящей у двери кабинета директора, и почему-то подумал, что эта девочка осталась последним редутом полководца из «Аргуса». Впрочем, какой он полководец, обычная шестерка, конторская, правда, так что лучше бы сидел в какой-то совковой точке и не рыпался. И почему бывшие партработники в бизнес так активно лезут, наперекор идеям, которые изрекали всю сознательную жизнь? Я кивнул на дверь, за которой дожидался своей судьбы бывший секретарь парткома общества «Знание», и спросил у секретарши:

— Камолый на месте?

— Он не Камолый, а Камолов, — поправила меня девочка.

— Какая разница для будущего покойника, — чуть ли не печально заявил я. Не дожидаясь, пока появится эффект от этих слов, вошел в кабинет директора «Аргуса» и без приглашения плюхнулся на стул у его огромного рабочего стола. Камолов тоже молчал, не здоровался. Глупо было бы нам желать друг другу этого самого здравствования даже в весьма условной форме.

— У меня мало времени, — сходу беру быка за рога, чтобы лишний раз доказать Камолову, что он по уши в дерьме и помощи от своих партнеров может ждать только в виде автомобильной катастрофы. — Поэтому сразу о деле. Ты знаешь старинное изречение «Пусть проигравший платит», его выдал Бренн, когда бросил свой меч на римские весы.

Камолов с легкой гримасой презрения посмотрел на меня и заметил:

— Бренн сказал: «Горе побежденным». Этот варвар был несколько образованней многих нынешних…

— Заткнись и слушай, — перебил я дельное замечание. Ну, конечно, наблатыкался в своем «Знании» всяких слов, а теперь мне замечания делает. — Тебе не о варварах, о своей шкуре думать пора. И платить по счетам.