Валерий Смирнов - Чужая осень (сборник)

Жлоб — наше слово, южноморское. Давным-давно, сразу после того, как русский штык померился силой с турецким ятаганом, на месте татарской крепости, принадлежавшей хану Чубею, началось строительство нового города — Южноморска. Вместе с Южноморском Россия получила выход к теплому морю, однако опыта строительства портов по мировым меркам не имела. Англия в те далекие годы по праву считалась владычицей морей, в устройстве гаваней ей не было равных. Вот и выписали в Южноморск английских специалистов, ставших прорабами нового порта. Подгоняли англичане наших мужиков на своем родном языке одним коротким словом «джоб», то есть — работай. А мужики, не долго думая, стали именовать друг друга производным выражением — жлоб. Потом это понятие потеряло первоначальное значение, но я имею полное право считать себя жлобом. В том числе — и работягой.

Тогда, после моего филологического пояснения, Сабина сходу врубилась, что назвать меня жлобом — это комплимент сделать. Тем более, святое слово «работа» служит для меня дежурным оправданием даже после посещения подшефной школы. Это Рябов придумал, когда мода на подшефных возродилась. Подъезжал к средней школе после уроков: старшеклассницы домой спешат, а он стодолларовой бумажкой им маячки кидает. Обязательно какая-то из школьниц тут же заинтересованность проявит. А Сережа ее запросто спрашивает: «Хочешь, я стану твоим спонсором?» Еще бы не хотеть; хотя по заскокам нашего Уголовного кодекса — они дети неразумные, но даже семиклассницы прекрасно понимают, что за сто долларов их родители несколько месяцев на работе потом обливаются.

Я тоже пробовал быть спонсором несколько раз, но вскоре это занятие наскучило. Потому что, сейчас такое время, когда все стоит денег. Это в школе девушкам еще на шару учиться позволяют, но какого дьявола я должен преподаванием бесплатно заниматься? Тем более, что ученицы безграмотные еще и на оплату своего времени нагло намекали.

Пока Марина дремала, доверчиво прислонив голову к моему бицепсу, я думал о семейных последствиях наших прогулок и собственном жлобстве в связи с ними. Мы ехали за город. А зачем, скажите, во время рабочего дня директор с секретаршей за город отправляются? Очень просто, чтобы в специализированной мастерской по ремонту автомобилей проверить состояние тормозных колодок. Хотя Сабина, узнай об этой экскурсии, снова подумает о чем-то другом. Пусть я с Мариной любовью никогда не занимался, жена почему-то все время об этом намекает. Зато о школьницах или их мамах, а также прочих девушках — ни слова. Марина для нее — просто кость в горле. Хорошо бы было, если б она ею подавилась.

Машину, конечно, можно и в городе ремонтировать. Но там условия плохие. Мучайся, переминайся с ноги на ногу, даже присесть негде, пока мастер с твоим авто управится. Не говоря уже о том, сколько времени нужно ждать, пока дойдет до тебя очередь.

А за городом — тишина и благодать; вместо авторемонтной пыли можно подышать незагазованным воздухом на лоне природы. За столиком, с чашечкой кофе. Тем более, что механик мой сам позвонил по телефону, мол, приезжайте, пожалуйста, лишний раз доказывая, что сервис и у нас иногда хоть на какой-то высоте бывает.

Колеса уверенно пожирали километры дороги, трасса была почти пустой и тем не менее вдруг вынырнул на обочину мент и начал махать своей полосатой палкой, одновременно засовывая свисток в рот. Гаишников я не боюсь, хотя в отличие от Рябова постоянно превышаю скорость. Иногда менты журят меня за это, говорят, что ездить нужно помедленнее. А я им честно отвечаю: если бы мне хотелось помедленнее, на трамвае бы катил. И тут же показываю спецпропуск, после чего менты уже не протестуют по поводу моего безразличия к показаниям собственного спидометра и их радара.

Так что, пока я погасил скорость, остановил машину, мент сзади метров на сто оказался. Он немного постоял на месте, привык, наверное, что по его желанию водитель вылетает из-за руля с нездешней силой и бежит к нему навстречу, сжимая в руках документы. Хрен им, согласно правилам дорожного движения из машины я выходить не обязан, а если я эти правила нарушаю в одностороннем порядке, так у меня спецпропуск есть. Или менты думают, что только им позволено ездить под запрещающие знаки, предварительно хлебнув водки?

Так что пришлось гаишнику идти в мою сторону. Он поравнялся с опущенным стеклом, отдал честь и произнес всего одно слово «Здравствуйте…», как я, неожиданно для самого себя, резко врубил первую скорость и, придавив педаль газа, выскочил на трассу.

Только когда проснувшаяся от броска машины Марина безмолвно посмотрела на меня, а рука почему-то переключила рычаг управления коробкой передач со второй скорости на четвертую, минуя третью, я понял, отчего так перенервничал. Тем более, что в зеркало заднего обзора было видно, как к гаишнику подскочил невесть откуда взявшийся «Жигули», даже отдаленно не напоминающий служебную машину. Мент вскочил в «Жигули» и машина тут же стала набирать ход.

— Что случилось? — спросила Марина. — Отчего такая спешка?

— Из-за кокарды, — ответил я. — Полгода, как ментам поменяли кокарды. А у этого почему-то старого образца.

Марина спокойно повернулась назад и в ее руке я заметил пистолет «Колибри». Все ясно, рябовский подарок, чуть больше спичечного коробка, оружие, конечно, но с ним не из машины отстреливаться, а с пяти метров по курицам палить. Потому что попасть из этого пистолетика с большего расстояния без проблем можно разве что в слона. Зря Марина с Костей не трахнулась, нам сейчас больше его «Магнум», слонобой этот, подошел бы.

— Марина, нам будет весело, — сквозь зубы бросил я, максимально выжимая из «Волги» все, на что способна машина согласно техническим характеристикам. Однако «Жигули» не отставали, у них, видимо, как и на моей машине, движок форсированный.

— Кто это? — спросила Марина, развернувшись спиной к лобовому стеклу.

— Наверняка, все те же, — пробормотал я. — Бог любит троицу, а меня почему-то невзлюбил Петр Петрович. Я всегда считал, что на родной земле КГБ работает топорно.

— Так КГБ уже нет, — заметили Марина, не отрывая взгляда от заднего стекла.

— Это точно. А все, кто в нем рук не покладал, обрадовались такому раскладу. И на Луну улетели в…

Договорить я не успел. Марина резко пригнула мою голову вниз и сквозь шум ветра, врывающегося в салон через открытое стекло двери, громкое урчание двигателя, я хорошо услышал, как в эти звуки уверенно вплелись короткие автоматные очереди.

— Из двух окон бьют… — крикнула Марина, опуская стекло со своей стороны.

— Даже не пытайся, — поднял голову я, копируя рябовские интонации, — из твоего пистолета только покончить с собой можно. Хорошо, что они стреляют, как я.