Валерий Смирнов - Чужая осень (сборник)

— Сережа, я могу и обидеться, — говорю излюбленную фразу моего сына перед тем, как он получает от меня очередную затрещину. Рябов специально меня из себя выводит, чтобы я взорвался, сорвался с места и побежал навстречу Городецкому. Тогда он без труда пустит по моему следу своих освободившихся от работы профессионалов слежки, и о чем бы мы ни договорились с Городецким, его прикончат, быть может, во время беседы. Сережа не хочет рисковать. Может, и из-за того-то я ему не сообщаю о кое-каких подробностях. Ну и что, это же наш давний метод работы, отчего он так стал дергаться? Я бросил взгляд на циферблат «Сейко» и внезапно понял, почему Сережа после таких бурных событий не собирается отдыхать. Он ведь просто тянет время. Своими действиями я не даю ему элементарно расслабиться, а напряжение у него было нечеловеческое. Конечно, теперь по его ценному указанию Воха на меня наручники не примерит. Но Рябов явно добивается того, чтобы я сказал: мол, лады, Серега, пошли вместе, разберемся с Городецким — и все с этим делом. Финал операций мы постоянно завершали двойным ударом. Только это еще не финал, обо всем Рябову знать незачем. Я ведь не сую нос в его дела. По крайней мере, так явно.

— Марина, повтори, пожалуйста, нам кофе; — попросил я, ткнув кнопку селектора и ласковым голосом заметил: — Нет, Рябов, я обижаться не буду. Вид у тебя совсем усталый. Так что отдохни немного, а мне тут еще поработать нужно.

— Вместе поработаем, вместе отдохнем, — подтвердил Рябов мои предположения.

Неужели он стремится к положению полноправного компаньона безо всяких претензий на увеличение своей двадцатипроцентной доли в деле? Или ему перестало нравиться делать вид, что всегда и во всем со мной согласен? За редкими исключениями, правда, но только ради безопасности шефа. Особенно, если учесть, как он послал меня вместе с Мариной в ловушку Петра Петровича. Тогда почему-то о максимуме безопасности и речи не было. Да, Сережа, ты, видимо, очень устал, отдохни, расслабься.

— Рябов, ты свободен, — в моем голосе звучат металлические нотки. — Точки расконсервированы, работа продолжается. Двое суток отдыха у тебя есть. Шагом марш!

Рябов отрицательно покачал головой.

— Согласно договору, пока операция не окончена, я отвечаю за ее безопасность.

— Ты прав, Сережа, договор есть договор, и безопасность фирмы — на твоих плечах. Но я бы дал сейчас очень много, чтобы ты просто прилег и отдохнул. Вид у тебя действительно усталый. Того гляди вырубишься — и это было бы, не обижайся, в самую жилу.

Марина снова заявилась в кабинете с дополнительной порцией ароматного напитка. Она поставила поднос на стол, и тут Рябов все понял, потому что я слишком поздно отпустил кнопку селектора. Он попытался развернуться на стуле, но Марина успела нанести короткий удар ребром ладони по сонной артерии коммерческого директора. По лицу секретарши было видно, что она сделала это с явным удовольствием.

— И на старуху бывает проруха, — констатирую, глядя на Рябова, уткнувшегося лицом в стол. — Отдыхает Сережа, притомился. Мариночка, как ты считаешь, я с ним за тот удар по голове в расчете?

— Добавить бы нужно, — заметила секретарша.

— Нет, Марина, не то в следующий раз меня где-то неделю лупить будут, пока Рябов вмешаться соизволит. А так мы по квинтам. Вдобавок, мои игры путать не будет с его заскоками о поддержке товарищей по оружию.

Я порылся в столе, достал оттуда наручники и отдал указание:

— Ты его за батарею водяного отопления прицепи. Дотянешь? И рот на всякий случай пластырем прикрой. Рябов, конечно, мужик здоровый, но вряд ли он радиатор вырвать сумеет.

Марина радостно закивала головой, доказывая, что рябовский вес не преграда для получения еще одного удовольствия, а с пластырем, в отличие от аптек, у фирмы напряжения нет.

Я надел кожаное пальто генерального менеджера и спросил у Марины:

— Мне идет такая униформа?

— Тебе все к лицу.

— Хорошо, Марина, подлецу все к лицу. Значит, любимая одежда чекистов сидит на мне, как родная. Приложу все усилия, чтобы быть достойным ее.

Я взял заранее приготовленный пакет, вышел на улицу, открыл ключом-«вездеходом» рябовскую «Волгу» и безо всяких приключений с «хвостами» доехал к автостоянке, возле которой строители трудолюбиво доводили до ума заброшенный ранее подвал. Стоило ему попасть в хозяйские руки, как из очередной городской кошачьей обители заброшенный подвал превращается в очень уютное помещение. Продать бы все осыпающиеся особняки Южноморска — и через год вряд ли бы кто-то узнал их. Это я, как строитель, рассуждаю. Потому что прямо в машине снял пальто, набросил на себя грязную робу со следами белил и краски, умыкнул, проходя мимо стройки какое-то дырявое ведро и, пройдя полквартала, очутился у гостиницы «Море». Через несколько минут полдень, значит, постоянно трудящиеся на этом объекте строители совкового предприятия уже успели разбежаться по халтурам. Человек пять из тридцати оставили — и хватит. Может, это они сейчас мастырят подвал против автостоянки? Так что придется мне лично увеличивать число строителей в здании.

Я смело пнул дверь, влез в вестибюль и безо всяких дурацких вопросов со стороны дежурной спокойно поднялся на второй этаж. В конце коридора, за углом, в небольшом «предбанничке» было всего два номера, друг против друга. Я поставил ведро на пол, сбросил в него грязный халат вместе с озабоченным видом строителя и постучал в дверь номера 202. В номере была тишина, я уже хотел еще раз пройтись по двери костяшками пальцев, как внезапно она распахнулась, и было трудно не заметить пистолет, направленный в мою грудь.

— Здравствуйте, Петр Петрович, — спокойно сказал я, сильно подозревая, что иногда Рябов бывает прав. — Вы позволите войти?

За время, прошедшее после нашей встречи, он заметно изменился. Посерело некогда цветущее холеное лицо, несколько примятый костюм, сорочка не первой свежести, да и глаза, скрывающиеся под очками в настоящей роговой оправе, кажутся более выцветшими.

— Заходите, Иван Иванович, — повел в сторону стволом пистолета Городецкий, — не позволить вам подняться в этот номер я бы мог еще раньше. Когда вы подходили к гостинице. Маскировочка ваша на любителя, мне лично не доводилось видеть, чтобы рабочие щеголяли в туфлях из крокодиловой кожи.

— Все ошибаются, Петр Петрович. Даже вы не без греха. Вот поэтому я сейчас получил такую счастливую возможность…

— Пиджачок расстегните, только осторожно, без резких движений, — руководил мной Городецкий, — теперь кнопочку на брючном ремне. Хорошо. Сейчас правой рукой ремешочек под левой мышкой. Так. И фиксатор на правом плече.

«Маузер» тяжело стукнулся о пол. Петр Петрович ногой отшвырнул его в угол номера и спокойно скомандовал: