Джеймс Чейз - С/С том 29. Никто ничего не заподозрит. Спокойной ночи. Игра в гольф

Она вздохнула.

— Да, конечно. Он же полон сил!

Бреди улыбнулся.

— К Мегги вам придется привыкать. Мне тоже понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть.

Между тем Майк оправился от шока и смог переварить то огромное впечатление, которое произвела на него Мегги.

— Мистер Ванце, — обратился он к Бреди в чисто военном тоне, — я спросил вас, какой характер задания?

Мегги тихо простонала.

— Какой великолепный голос, — проговорила она, хлопая ресницами.

— Мегги, может, ты все же успокоишься? — спросил Бреди, нахмурившись, и, повернувшись к Майку, продолжал: — Речь идет о следующем. Я играю роль инвалида, Мегги — мою сиделку, вы — моего шофера. Он остановился и спросил Майка: — У вас есть форма?

— Да, есть.

— Хорошо, итак о плане.

Следующие двадцать минут Бреди излагал план ограбления.

— Ваша задача состоит в устранений вахтеров, если они появятся. Вам понадобится стрелочный пистолет, — сказал Бреди и подал знак Мегги.

Она прошла в спальню и вернулась с пистолетом.

— Промах исключается, — продолжал он, пока Майк изучал пистолет. — Он не представляет никакой серьезной опасности, никто не будет убит и никто не умрет. Фокус заключается в том, чтобы попасть точно в затылок вахтера стрелой. Это ваша работа. После этого вы поможете мне выгрузить кассеты из сейфа, а потом вы получите пятьдесят тысяч долларов.

Майк кивнул.

— Прекрасно. Вы спрашиваете меня, хорошо ли я стреляю. Вопрос вполне нормальный, коль речь вдет о пятидесяти тысячах долларов.

Он оглядел комнату.

— Картина на стене, — указал он на копию какого-то импрессиониста. Она висела где-то около шести метров от того места, где он сидел. — Юноша слева, а именно — его правый глаз. Понятно?

Бреди и Мегги одновременно повернулись и посмотрели на картину. Они впервые увидели, что на стене висит картина.

Майк поднял пистолет. Его движения были быстрыми и уверенными. Раздался тихий щелчок.

— Теперь посмотрите, — сказал он.

Бреди слез с каталки, прошел через комнату и стал внимательно рассматривать картину. В правом глазу юноши торчала анестезирующая стрела.

Было 11.40. Кельнеры носились с подносами, уставленными разноцветными коктейлями, едва успевая устанавливать стаканы под щелкающие пальцы богатых клиентов, развалившихся в шезлонгах. За кельнерами следовали хорошо обученные бои, их подносы ломились от яств и лакомств.

Уилбур Уорентон отплавал утренний час и теперь отдыхал. Рядом с ним сидела его жена в бикини. Мария, скучая, читала роман. Она плавала только вечером, оберегая тщательно сделанный с утра макияж и тщательно уложенные волосы.

Уилбур выпил вторую порцию мартини и сейчас чувствовал себя расслабленным. До сего времени медовый месяц этой пары проходил вполне успешно. Отель давал все, что обещал. Сервис был во всех отношениях безупречен, а кухня отеля могла соперничать с ресторанами Парижа. Единичные, почти незаметные облачка стали поводом усиливающихся упреков со стороны Марии. Избалованная просто до безобразия, она относилась к тому типу женщин, которые постоянно находили во всем какие-нибудь недостатки, даже если предлагалось самое лучшее. Сейчас она жаловалась на то, что в отеле слишком много пожилых.

Уилбур в который раз напомнил ей, что «Спениш Бей» самый дорогой и самым лучший отель в мире. В основном только люди в годах могут позволить себе проживать в таком отеле.

— Нам повезло, дорогая, что все счета оплачивает мой отец, иначе мы едва ли смогли бы находиться здесь.

Мария фыркнула.

— Такое впечатление, будто живешь на кладбище.

— Мы в любое время можем перебраться в другое место. Тебе что, очень этого хочется? Мы могли бы переехать в «Ривадж»… там много молодежи.

— «Ривадж»? Ты что, с ума сошел? Это же трущоба!

Уилбур посмотрел на часы и поднялся.

— Мне нужно позвонить отцу.

Мария нахмурилась.

— Ради бога, не делай этого! Или ты обязан звонить ему каждый день?

— Он любит поболтать. Я недолго.

Когда Уилбур ушел, Мария, пожав плечами, снова уткнулась в роман.

На самом деле Уилбур не меньше отца любил поболтать с родными. Он знал, что старик всегда рад сообщить сыну о текущих делах фирмы. Он понимал, что отец очень одинок и мечтает о том, чтобы сын снова вернулся в Даллас, подарил ему внуков. Испытывая неловкость, Уилбур сообщил Марии, что отец купил для нее полностью меблированный дом вместе с прислугой, двумя машинами, плавательным бассейном и небольшим парком для прогулок — короче говоря, со всем, что может купить на деньги нефтяной магнат.

— Кого, интересно, потянет жить в такую дыру, как Даллас? — спросила она ворчливо. — После окончания медового месяца я планирую поездки в Париж и в Венецию.

— Я же буду работать в Далласе, Мария, — терпеливо объяснил ей Уилбур. — Тебе там понравится. Я видел особняк. Он действительно хорош. А позднее мы сможем поехать и в Париж.

Она непреклонно посмотрела на него, но ничего не ответила.

Поднявшись в лифте в свои апартаменты, Уилбур прошел в гостиную и попросил соединить его с Далласом.

— Здравствуй, сынок, — услышал он через минуту голос отца. — Как дела?

— Отлично, папа. А у тебя?

— Дела и еще раз дела. Доу Джонс жаждет новых впечатлений. Я продал пакет акций — довольно выгодно для себя.

Обедал с двумя арабами: крупные звери там, у себя, но мелкие твари для таких, как я. Хотят заключить контракт. Если они согласятся на мои условия, будет неплохая прибыль.

— Я рад, папа.

— А как же. Старый хрыч не так уж плох, есть еще порох в пороховницах. — Сайлс немного помолчал и спросил: — Как себя чувствует твоя жена? — Он редко называл Марию по имени.

— Отлично, папа.

— Уже беременна?

Уилбур натянуто улыбнулся.

— Дай нам время, папа. Ей хотелось бы немного посмотреть на мир. Дети никуда не уйдут.

Уилбур слышал, как отец неодобрительно проворчал:

— Не откладывай в долгий ящик, сынок. Я не становлюсь моложе. Когда ты вернешься?

— Примерно недели через две.

— Я подыскал для тебя исключительно интересное дело. Мне очень хотелось бы, чтобы ты часть работы взял на себя, сын. Ты говорил жене о доме? Я его внимательно осмотрел. Это сказочно красивый дом.

— Понятно, папа. Конечно, я сказал ей об этом.

Уилбур постарался придать голосу легкость и непринужденность.

— Она в восторге.

Снова послышалось неразборчивое ворчание.

— Она и должна быть в восторге. Ведь дом обошелся в три миллиона.

Последовала долгая пауза.

— Ну, всего хорошего, сын. Меня в любой момент могут вызвать на заседание наблюдательного совета. Ты скоро тоже будешь работать в нем вместе со мной. До встречи, сынок. Береги себя, — с этими словами он повесил трубку.