Джеймс Чейз - С/С том 29. Никто ничего не заподозрит. Спокойной ночи. Игра в гольф

— Посмотри-ка на побрякушки, Майк. Это будет детской игрой. Дадим им пять минут, потом поднимемся прямо к сейфу. За то время, пока мы будем потрошить сейф, они улягутся спать.

Сознавая, что он впервые в жизни, такой честной и простой, идет на преступление, он почувствовал, как его лоб покрывается холодным потом.

«Мое первое и последнее преступление», — подумал он, глядя, как Бреди засовывает мнимые документы в саквояж.

Бреди взглянул на него.

— О’кей, Майк?

— Да.

Они посидели еще немного, потом по знаку Бреди встали и направились к лифту.

Портье, занятый меню завтрака, не смотрел в их сторону.

Когда лифт доставил их на верхний этаж, Бреди прикоснулся к руке Бениона и сказал:

— Идет как по маслу, будто в сказке.

Мануэль, потирая ноющие от боли колени, вошел с террасы в гостиную. Он стоял на коленях на мраморном полу рядом с Анитой и воображал, что молится. Он оставался на коленях с преклоненной головой четверть часа и, когда уже был не в силах сдерживать свое нетерпение, Мануэль повернулся. Он украдкой посмотрел на Аниту. Она неподвижно стояла на коленях все на том же месте, обхватив голову руками. Тогда он тихо привстал, попятился на корточках, не теряя ее из виду. Она же не сдвинулась с места. Он выпрямился и вошел в гостиную.

Фуентес развалился в кресле. В зубах он перебрасывал сигарету, а его жирное лицо блестело от пота.

Они переглянулись.

— Все идет хорошо, — тихо сказал Мануэль. — Никакой истерики. Она молится.

Фуентес иронически улыбнулся.

— Когда кто-нибудь умирает, женщины всегда молятся. Какая от этого польза?

— Молитва успокаивает его. Теперь же не будет никаких неприятностей. — Мануэль улыбнулся.

Он взглянул на часы, которые показывали пять минут третьего.

— Скоро появятся Уорентоны. Ты возьмешь на себя его, я — ее. Она может заорать. Поведение женщин непредсказуемо. Я позабочусь о том, чтобы у нее отпала охота это делать. С мужчиной ты справишься без труда.

Фуентес кивнул, соглашаясь, но подумал об Аните. Она его пугала. А эти проклятия в его адрес? Он знал, что она винит его в смерти мужа.

— Анита опасна. Она может разрушить наши планы.

Мануэль подошел к двери и выглянул на террасу, освещенную луной. Он увидал ее, полускрытую апельсиновым деревом.

Она все еще стояла на коленях.

— Успокойся, друг мой, ну что она может сделать? Револьвера у нее нет. Она все еще молится. А когда женщины молятся за своих покойников, они молятся очень, очень долго.

Мануэль был бы ошарашен и обеспокоен, узнай он, что Анита вовсе не молится. Она была в шоке от известия о смерти Педро. Когда Мануэль привел ее в темный угол террасы, она опустилась на колени только потому, что опустился Мануэль. Она закрыла глаза и молитвенно сложила руки, но все молитвы стерлись из ее памяти. Она могла думать только о своем муже. Она видела его, лежащим на больничной койке. Рядом сидел какой-то костлявый коп.

«Педро Цертес — убийца управляющего жилого дома в Сикомбе, который пытался скрыться с 4 тысячами долларов и был ранен выстрелами из револьвера полицейского детектива Тома Лепски в грудь, скончался, придя ненадолго в сознание перед смертью».

Слова диктора огнем жгли ее мозг. Педро умер, а перед этим он ненадолго пришел в сознание! У него не было священника, у которого он мог бы получить отпущение грехов и примириться с Богом! Человек, которого она любила больше жизни! Она вспомнила месяцы, когда Педро, тогда безработный, переложил все заботы об их семье на ее плечи. Она кормила его, стирала его белье, оплачивала квартиру и добровольно отдавала ему остаток своего заработка и все остальное только потому, что любила и уважала его.

Она вспомнила прекрасные вечера, когда они с Педро бывали в маленьком ресторанчике. И хотя это было всего несколько раз, эти вечера показались ей прекрасным сном. Она вспомнила ферму сахарного тростника, которая принадлежала отцу Педро. Там с Педро они часами работали под лучами палящего солнца, и опять счастлива, действительно счастлива, была она, но не Педро. Он мечтал навсегда избавиться от этого изнурительного труда и навсегда уехать куда-нибудь. Это он уговорил ее поехать в Парадиз-Сити. Ей просто повезло, когда она смогла устроиться в «Спениш Бей». Педро и тогда заверил ее, что скоро найдет хорошую работу. Он мечтал заработать много денег, но ему не повезло. Не было ни работы, ни денег, кроме тех, что она зарабатывала.

Анита вспомнила тот ужасный день, когда он показал ей револьвер и заявил, что вместе со своим хорошим другом Фуентесом добудет кучу денег.

Фуентес!

Она подумала о том, что если бы не было этого человека, этой свиньи, ее любимый Педро был бы жив.

Фуентес!

Эта безмозглая скотина, которая ввела Педро в заблуждение и искушение!

Эта скотина, и никто иной повинен в смерти Педро!

Неожиданно Анита почувствовала, как горячая кровь прилила к голове. Появилось ощущение, что она вот-вот потеряет сознание. Она сжала пальцами виски. Слабость охватившая ее, вызвала испуг. Потом горячая волна схлынула, и она почувствовала озноб.

Анита не могла знать, что от переполнивших ее ярости и злобы лопнул крошечный сосуд. Это привело к тому, что она впала в полубезумное состояние.

Стоя неподвижно на коленях, она вдруг отчетливо услышала голос, который сказал ей, что Педро взывает к мести. Этот же голос шепотом сказал ей, что Педро никогда не будет мирно покоиться, пока не будет отомщен.

Она прислушивалась к этому таинственному голосу и кивнула в знак согласия.

— Я отомщу за тебя, любимый Педро, — пробормотала она. — Сначала Фуентесу, который виноват в твоей смерти, потом Мануэлю, который обманул меня, потом этому полицейскому детективу, который убил тебя. Все все они будут наказаны. Я клянусь тебе в этом!

После этих слов напряжение, в котором находилась она, спало. Она почувствовала, что теперь может молиться. Во время молитвы ее пальцы потирали и нежно поглаживали рукоятку кинжала, спрятанного под джемпером.

Мануэль бесшумно проскользнул на террасу. Капли пота блестели в лунном свете на его лысой голове. Он продвинулся вперед и встал так, чтобы ему хорошо было видно Аниту. Несколько секунд он неподвижно наблюдал за ней, потом вернулся в гостиную.

— Она все еще молится. Я не вижу никаких трудностей ни сейчас, ни потом, — сказал он Фуентесу.

— Посмотри-ка! — оборвал его Фуентес и кивнул на дверь лифта, на которой горел сигнал «занято».

— Наконец-то! — зловеще улыбнулся Мануэль. — Первой выйдет женщина. Я займусь ею, — напомнил он. — Ты направишь пушку на мужчину. Но не забывай: никакой стрельбы!

В кабине лифта, поднимающегося в апартаменты, царило оживление. Мария Уорентон была в великолепном настроении. Она выиграла двадцать тысяч долларов.