Владимир Прядко - Нам подскажет земля

Егорка стал реже вспоминать отца. Но если вспомнит, сразу погрустнеет, отойдет в сторонку и долго сидит молча. Вчера днем полковник Рогов вручил мне два билета и приказал: «Сейчас же ведите Егорку в цирк, сегодня первое представление». Мальчишке, конечно здорово понравилось. Всю дорогу к детдому он расспрашивал меня, почему лев не укусит дядю, который стегает его кнутом, почему медведь не свалится с лошади, зачем дядя-клоун так звонко кричит, так сильно выпачкан краской и носит очень длинные туфли с задранными кверху носами... А вечером, когда я уходил, Егорка, с грустью глядя на меня, спросил: «Завтра придешь?Ладно?»

Сколько отдал бы я, чтоб не было в его голубых глазенках этой прямо-таки нечеловеческой грусти!..

...Мне кажется, что я ничего полезного не делаю. Сегодня иду за первым настоящим заданием. Хватит сидеть! Буду ругаться с твоим отцом. Благослови, Андрей!..

Крейцер имел все основания радоваться: во всех делах ему сопутствовал успех. Марина все-таки не исчезла совсем, а снова появилась в парке, дважды прошла мимо Крейцера, сидевшего на скамейке с разомлевшей Элеонорой Кузьминишной. Только во второй раз он заметил ее и резко выбросил из своих ладоней потную руку жены директора.

— Что с тобой, Тоточка? — шепнула Элеонора Кузьминишна, прижимаясь к нему широким бедром.

— Извини, дорогая, я ужасно спешу... — Крейцер встал. — Я забыл, что на станции меня ждет прибывший груз. Боюсь, влетит мне от Сидора Лукича..,

— Я все устрою, он и слова не скажет. Ну, посиди, милый.

— Нет, не могу. Пока...

И он быстро зашагал к главной аллее, где промелькнуло белое платье Марины. Он догнал ее, радостно поздоровался и, как всегда, рассыпался в комплиментах. Девушка не прогнала его, она смеялась остротам Крейцера, принимала от него угощения...

Свидание состоялось и на следующий день, потом еще. А вчера Крейцер осмелился взять Марину под руку.

Она не отстранилась, а пошла медленнее. И только когда впереди вдруг показывался милиционер, девушка торопливо сворачивала на другую аллею. Увлеченный Крейцер, конечно, не замечал этого. Он ликовал в душе и, гордясь собой, думал: «Кажется, она поддается...»

Сегодня они опять должны встретиться, чтобы, как условились, пойти в гости к одному хорошему парню, у которого собирается шикарная компания. Там можно славненько провести время. Крейцер сидел на скамейке недалеко от входа в парк и нетерпеливо посматривал на часы.

Марина запаздывала. «Таким очаровательным девочкам это простительно»,— размышлял Крейцер, скучающим взором наблюдая за невысоким подтянутым сержантом милиции, который с группой молодых парней с красными нарукавными, повязками наводил порядок у билетной кассы. Но вот он ушел в парк, и почти сразу же за спиной Крейцера послышалось легкое шуршание. Он повернулся Перед ним стояла Марина.

Она была в темно-синем с маленькими розовыми цветами ситцевом платье и в такой же косынке. На мочках ушей поблескивали крошечные розоватые клипсы; казалось, девушка только что сняла с платья два цветочка и, свежие, сверкающие утренней росой, приколола к ушам. Все было просто, скромно и необычайно красиво. Крейцер даже зажмурился.

— Добрый вечер, Мэри,— наконец, вымолвил он. — Вы сегодня восхитительны!

— И вчера вы говорили то же,— улыбнулась девушка.

— О, великий русский язык! Даже он не в состоянии оценить вашу прелесть.

— Не надо захваливать меня, а то я загоржусь и перестану даже здороваться с вами.

— Гордись, красавица, любви богов достойна! — патетически воскликнул Анатолий, делая вид, что опускается на колено.

Марина схватила его за плечо и со смехом проговорила:

— Остановитесь, неугомонный рыцарь! И давайте скорее уйдем отсюда пусть никто не принимает нас за сумасшедших.

— Верно, Мэри! — спохватился Крейцер, испуганно глядя на часы. — Мы же опаздываем на целых полчаса. Бежим!

Анатолий схватил ее за руку, и они побежали к стоявшей неподалеку шоколадной «Победе». Машина, фыркнув, рванулась вперед и понеслась по шоссе, подмигивая прохожим красными глазками тормозных фонариков.

Из калитки парка стремительно выбежал невысокий милиционер. Он с отчаянием посмотрел вслед ушедшей «Победе» и спросил проходившую мимо пару:

— Вы не заметили, у девушки, что села в машину, есть две косы?

— И две ноги, сержант,— сердито буркнул парень, недовольный тем, что его отвлекают от спутницы.

Милиционер вздохнул и молча направился в парк, навстречу веселью, которое в эту минуту его совершенно не трогало.

Крейцер остановился на третьем этаже у дверей направо.

— Нам сюда, Мэри,—шепнул он и добавил: — Держитесь смелее и даже... нахально, здесь простецкий народец...

— А если я не умею?

— Научиться этому совсем не трудно,— Крейцер нажал кнопку звонка, подавая условный сигнал: два коротких, один длинный и еще два коротких.

Сразу же в коридоре послышался мелкий перестук каблучков, дверь отворилась настежь. На пороге появилась высокая, сильно накрашенная девица с сигаретой во рту.

— Хо-о! — протяжно, в нос, воскликнула она, подавая руку с фиолетовыми ногтями для поцелуя.— Тоточка приплелся наконец. И даже не один?

— Как видишь,— ответил Крейцер, пропуская вперед свою спутницу.

Девица оценивающим взглядом окинула Марину, подошла вплотную, потрепала холодной ладонью ее по щеке, прогнусавила:

— Экза.

Марина вздрогнула. «Что за слово? — подумала она.— Имя? Наверное, Эльза...»

— Мэри,— отрекомендовал ее Крейцер.

Девица закрыла дверь, взмахнула сигаретой:

— Пожа-а-алта...

Прошли полутемный, устланный коврами коридор, отвернули тяжелую с бахромой портьеру. В синем свете плавали две пары танцующих. Мигал зеленоватый глазок радиолы, приглушенно звучал джаз и кому-то надрывно жаловался певец:

Аникуша-а... Аникуша-а-а,

Если б знала ты страда-ания мои-и...

На вошедших никто не обратил никакого внимания. Только из угла донеслось негромкое:

— Хэлоу!

Марина повернулась на голос. За небольшим низким столиком с набором графинов, бутылок и бокалов сидел, развалясь в мягком кресле, парень в непонятной расцветки рубашке и узких, точно кальсоны, брюках с «молниями». Он тянул через соломинку вино из бокала и в такт музыке раскачивал ногой. Только внимательно присмотревшись, Марина узнала в нем ремесленника Семена. Ей стало смешно, она, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, взглянула на танцующих. Полуобнаженные девушки, так же размалеванные, как и Экза, исполяявшая роль хозяйки, буквально повисли на своих партнерах, плотно прижавшись к ним и полуприкрыв глаза. Синий свет делал всех мертвенно-бледными, похожими друг на друга, словно это были не люди, а какие-то расплывчатые тени. Почти никто не разговаривал, а если и говорили одно-два слова, то вполголоса. Здесь царствовали жесты, шепот, мимика.