Татьяна Степанова - Прощай, Византия!

Колосов спустился по ступенькам и попал словно в другую эпоху – краснокирпичные стены, на стенах знамена, вымпелы, огромные щит и меч, бронзовые «феликсы эдмундычи», как языческие божки, вперяющие в посетителя свои пронзительные очи из каждой стенной ниши, уютные кабинки, так, чтобы за дубовыми пивными столиками могли комфортно разместиться целые компании. И… совсем неожиданно… словно из довоенного патефона – шаляпинский бас: «Уймитесь, волнения страсти, усни, безнадежное сердце…».

А справа в кабинке пировала горластая компания… иностранцев. Кажется, французы. Ануфриев тоже был уже здесь, приветливо помахал из угла. «Усни, безнадежное сердце, я плачу…» Где-то в недрах бара крутилась на патефоне старая пластинка. Или это тоже была имитация, как кремлевский кирпич, как вымпелы и знамена? «Я плачу, я стражду… Душа истомилась в разлуке…» Колосов сел за столик Ануфриева. Тот кивнул, поймал его взгляд на иностранцев.

– Это второй помощник атташе французского посольства с приятелями-журналистами из «Либерасьон». Они тут завсегдатаи, – пояснил он.

– Бара в Варсонофьевском я не ожидал, – признался Колосов.

– Привыкайте. В общем-то, тут все свои. – Ануфриев глянул на «второго помощника атташе». – Пиво здесь славное. Возьмите «Полайнер».

Колосов заказал официанту «Старобрно».

– Итак, в чем проблема? – спросил Ануфриев.

– Я хочу знать все, что известно про Волгоград. – Колосов сразу попер вперед. Чего тень на плетень наводить? Если домашний источник Нина что-то такое… пусть даже эфемерное… связанное с этим самым Волгоградом, действительно почувствовала, то надо немедленно выяснить.

– Про Волгоград? Ах вот оно что. – Ануфриев поднял вверх белесые брови. – Информатор наконец-то выдал хоть что-то путное?

– Я не знаю, с чем это есть, – признался Колосов, – а вы, Игорь Валентинович, информацией с нами не делитесь. Мое начальство – а я только что от него – высказало по этому поводу свое неудовольствие и недоумение.

– А мое начальство, я как раз утром ситуацию докладывал, неудовольствия не высказало.

– Даже по поводу того, что мы не уберегли от гибели подростка?

– Не мы не уберегли, а вы. И если вы и дальше будете так же неумелы и нерасторопны, боюсь, ситуация будет только ухудшаться.

– Но…

– Вы сами говорили: розыск уголовных преступников – наша, то есть ваша, прямая обязанность, – Ануфриев слушал Шаляпина, – и не скрывали, что наше сотрудничество и помощь вас тяготят и обременяют.

– Помощь никого тяготить не может, если она реальна и честна, – отрезал Колосов.

– Не будем считаться, не будем искать блох. Соглашаюсь, с мальчишкой мы оба виноваты. Мальчишка мог бы жить да жить. Кстати, вам не показалось, что этот их младшенький «голубой»?

– Нет, мне не показалось.

– А, ну вы же даже его и не допрашивали. Не успели. – Ануфриев смотрел на Колосова снисходительно. – Поразительная нерасторопность. Я вообще-то ожидал большего, когда мне сказали, что моим партнераом по этому делу будет доблестный областной уголовный розыск.

Колосов отодвинул бокал с пивом.

– Что с Волгоградом? – спросил он.

– А что такое с Волгоградом?

– Судя по информации нашего источника, родственников наших жертв пугают какие-то события, происшедшие там… – Колосов, вспоминая сообщение Нины, на ходу анализировал и делал выводы. – …еще при жизни Константина Ираклиевича Абаканова, их отца. И все это как-то связано с убийствами.

– Все? Это все?

– Все, что мне на данный момент известно.

– Негусто. Но все же неплохо. Значит, там, в семье, про Волгоград все же между собой говорят. Не дает он им покоя, – хмыкнул Ануфриев.

– Хватит темнить. – Колосов повысил голос. – Я не мальчик вам тут шарады разгадывать.

– Вы уверены, что моя информация поможет вам в розыске убийцы?

– Не знаю, посмотрим.

– В ночь на 26 июля сего года в поселке Старая Пристань – это известное дачное место отдыха на Волге, – в собственном особняке была убита семья из пяти человек: трое взрослых, двое несовершеннолетних детей, – сказал Ануфриев. – Кроме них, был убит и находившийся в доме охранник-водитель. Преступник около трех часов ночи проник в особняк. Все спали. Он использовал пистолет «ТТ» с глушителем, из которого застрелил всех в их спальнях, в постелях, в том числе и детей – девчонку и парня. Охранник, спавший внизу, в комнате для прислуги, видимо, все же что-то услышал. Были обнаружены следы борьбы. Охранник, видимо, пытался задержать убийцу, но был тоже застрелен.

– Из особняка что-то пропало?

– Ничего. Складывалось впечатление, что ценные вещи, а их в доме было немало – одна телевидеоаудиоаппаратура чего стоила, – убийцу не интересовали.

Ответ Ануфриева прозвучал категорично, и все же Колосов уловил в нем некоторую неуверенность, сомнение.

– А что это за семья? – спросил он.

– Семья директора торгово-промышленного банка. Были убиты он сам, его жена, его престарелая мать, его дети-подростки. Ну и вот охранник-водитель.

– Они что, были знакомы с Абакановыми?

Ануфриев посмотрел на Колосова и неожиданно спросил:

– Вы какое учебное заведение кончали?

– Высшую школу милиции.

– Московскую?

– Да, только это было давно.

– Историей органов интересовались?

– Как сказать.

– Имя генерала Ираклия Абаканова вам известно. Думаю, мне не надо вдаваться в подробности и объяснять вам, кем когда-то был при нем генерал-полковник Афанасий Мужайло?

– Первый заместитель Абаканова, начальник следственной части? – удивленно спросил Колосов. – Его потом вроде к стенке…

– После падения Берии он был осужден Верховным судом на пятнадцать лет. Умер в заключении. – Ануфриев пил пиво. – Волжский банкир – его родной внук – Мужайло Андрей Станиславович. Его мать Ольга Афанасьевна – дочь генерала. В прошлом их семья с семьей Абакановых-Судаковых была близка, как видно, связи сохранились и по сей день, раз в Калмыкове все только и говорят, что об этом летнем групповом убийстве.

– Вы подозреваете какую-то связь? – тихо спросил Колосов.

– Мы подозреваем. – Ануфриев промокнул салфеткой губы. – В эти выходные я улетаю в Волгоград. С июля розыск там по этому делу буксует, хотя сделано не в пример вам немало.

– Подожди еще немного, Валет, я тебя прошу. Деньги у меня скоро будут!

– Для кого – Валет, а для тебя – Семен Иваныч. Усек?

– Запомнил.

– И хайло свое сократи. Ты ж меня об одолжении просишь. Ведь просишь, ну?

– Прошу, я очень прошу тебя, пожалуйста. – Ираклию Абаканову ничего не осталось, как все подтвердить и со всем согласиться.

Неизвестно, как бы отреагировала его поредевшая за последние сутки семья, но с Преображенского кладбища, куда он был послан старшим братом Константином утрясать все вопросы, связанные с будущими похоронами, в этот скорбный день он отправился по своим личным неотложным делам. Дела были все прежние, и дорога прежняя – к Валету в гости.