Виктор Пронин - Смерть в своей постели

— Теперь-то уж точно заплатить не сможет.

— И не собирался! — твердил свое Степан. — Я тебе это говорил? Спрашиваю — говорил?

— Было дело, — кивнул Васыль.

— Часто говорил?

— Частенько.

— Я прав?

— Ты всегда, Степан, прав.

— Вы сказали, что в этом доме все грызлись, как собаки, — напомнил Пафнутьев. — Что вы имели в виду? Лаяли, кусались, рычали?

— Гавкать не гавкали, и чтоб кусаться, тоже не замечал… Но, знаете, у всех было на душе вроде как злобство. Тот этого ненавидит, этот того терпеть не может, все вместе сраного Объячева готовы растерзать…

— За что?

— А! — Степан махнул рукой. — Конечно, он всех кормил, одевал, кое-кого по островам возил, по странам жарким… Но как сказать… Не по доброте душевной, не из щедрости и бескорыстия, нет. Жлоб он, вот что я скажу. Все, кто в этом доме жил, были для него прислугой. И потом, знаете, можно и с прислугой нормально жить, а этот Объячев никогда не забывал напомнить, что ты прислуга. Я не возражаю, пусть прислуга, но плати! У меня семья в Золочеве год ничего кроме картошки не ест! Год!

— И однажды вам это надоело, — произнес Пафнутьев без вопроса, просто проговорил, как бы вывод для себя сделал, но Степан почувствовал — надо что-то ответить.

— Почему однажды? — он передернул плечами. — Это давно мне надоело. Васыль все сдерживал меня, а то я бы давно с этим хмырюгой разобрался.

— А как с ним можно разобраться?

— Как? Да тыща способов! Принес бы он мне эти денежки, в жменьке принес!

— В чем?

— В ладошке.

— Так как же все-таки с ним можно было разобраться?

— Морду набить — это первое дело. Петуха пустить в этот домик тоже можно. Работу так сделать, что через месяц все развалится, через месяц все надо по новой отделывать.

— Так, — кивнул Пафнутьев. — Это уже три способа. И еще есть другие?

— Есть.

— Слушаю вас внимательно.

— Телевизор видели в каминном зале? Он три тыщи долларов стоит. Его нетрудно вывезти. Никто и не заметит. Ковры видели в рулоны свернутые? Иранская ручная работа. Даже набор каминный — лопаточка, щипчики, совочек… Мне полгода надо вкалывать, чтобы такой набор купить.

— Неужели совок с лопатой может столько стоить? — ужаснулся Пафнутьев.

— Шведское исполнение, кованый металл, винтовой узор, квадратное сечение, отделка из дуба, подставка с фигурными крючками, тоже коваными… — Степан смотрел на Пафнутьева даже как-то жалостливо, как на человека, которому приходится объяснять такие простые вещи. — Опять же, надо учесть — это предмет роскоши. Я бы мог выковать такой набор, и он обошелся бы Объячеву в десять раз дешевле… Но есть некие неуловимые признаки хорошей фирмы. И платят за эти вот неуловимые признаки, а не за изделие и не за класс самой работы.

Степан как-то сразу, резко переменился — уже не гневался на Объячева, сделался спокойным, усталым. Поставив локти на колени, скрестил тяжелые, натруженные ладони и, казалось, просто ждал, пока Пафнутьев уйдет и оставит их с Васылем вдвоем.

«А как пылал, как горел всего две минуты назад!» — изумился Пафнутьев.

Самое большое удивление, самая ошарашивающая неожиданность подстерегала Пафнутьева все-таки не в этом доме, где, казалось, все было пропитано какими-то тайнами, недомолвками, загадочными превращениями и перепадами в настроении людей. Оставив Худолея и Андрея в объячевском особняке и наказав никого не выпускать, Пафнутьев выехал в город. И вот там-то, в морге, где знакомый патологоанатом должен был сделать вскрытие Объячева, Пафнутьева и поджидало сообщение, которое перевернуло все его соображения, вместе с подозрениями, прикидками и скромными озарениями.

Вначале, добравшись до своего кабинета, он позвонил Шаланде.

— А! — обрадовался тот. — Задержал злодея?

— Какого? — невинно удивился Пафнутьев.

— Ну, как же! Убийцу схватил?

— Знаешь, Шаланда, у меня такое впечатление, что этот убийца вовсе и не злодей.

— Кто же он? Жертва?

— Очень даже может быть.

— Да? — замедленно спросил Шаланда, но, не поняв, что хочет сказать Пафнутьев, на что намекает, тут же слегка обиделся. — Ты уж там без меня разбирайся, кто злодей, а кто невинная жертва. Мне этого не понять по темноте и невежеству, но когда что-то касается дела… Ты слышишь меня?

— Я слушаю очень внимательно.

— Так вот, когда касается дела, тут я на коне. Могу и слово сказать дельное, и вообще… Как ты думаешь, кто такой Объячев?

— Это который с дырявой головой?

— Он самый. Так кто же он?

— Магнат.

— Ни фига, Паша! Он не магнат. Мои ребята навели справки. За последний год он здорово обнищал. Но скрывал это, как дурную болезнь.

— Даже так… — пробормотал Пафнутьев.

— Из пяти заправочных станций у него осталось две, молочный завод отобрали крутые ребята за долги.

— А железобетонный?

— Пока за ним. И мебельная фабрика тоже.

— Знаешь, Шаланда, это мне напоминает одну американскую историю… Миллионер за один день просадил на бирже двадцать миллионов долларов. У него осталось пятьдесят миллионов. Он бросился с крыши небоскреба, оставив записку: «Я не представляю, как дальше жить».

— А кому достались пятьдесят миллионов? — серьезно спросил Шаланда.

— Какие пятьдесят миллионов? — Пафнутьев был не менее серьезен.

— Ну, о которых ты только что рассказывал. — Шаланда начал раздражаться.

— Я?!

— Значит, так. — Шаланда понял, что над ним издеваются, и перешел на сухой тон. — Убийца в доме, это совершенно ясно. Согласен?

— Могли стрелять в окно, — заметил Пафнутьев. — Объячев любил спать при открытом окне. Когда его нашли, окно было распахнуто настежь. Стрелять могли откуда угодно, вокруг полно недостроенных домов.

— Так ведь это… Твой Худолей говорил даже о позе, в которой якобы находился убийца в момент выстрела.

— Худолей говорил о горизонтальном полете пули. Но это имеет значение только в том случае, если бы Объячев действительно лежал головой на подушке.

— А как ему еще лежать?

— Он мог находиться в полулежачем положении, мог сидеть, опершись о спинку кровати.

— Ты так думаешь? — растерянно спросил Шаланда.

— А что касается утерянных им заправочных станций… Он мог их продать, а деньги вложить в дом.

— Тоже верно. Как бы там ни было, Паша, но дом надо перевернуть вверх ногами. Надо искать оружие.

— Нашли, — негромко сказал Пафнутьев.

— Кто нашел? — воскликнул Шаланда.

— Худолей.

— Но ты ведь сам только что говорил, что стреляли с соседнего участка! — возмутился Шаланда.

— Я этого не утверждал. — Пафнутьев оставался невозмутимым. — Просто предположил — не стреляли ли в окно? А что касается пистолета, глушителя… Да, Худолей все это обнаружил и приобщил к делу. Но твои ребята тоже неплохо сработали.