Виктор Пронин - Смерть в своей постели

— Да? — польщенно протянул Шаланда. — Они у меня такие!

— Как сели возле дверей, так и не поднялись. Никого из дома не выпустили. Даже мне с трудом удалось пробиться и выскочить в город.

— Так, — крякнул Шаланда. — Хорошо, Паша. Все это очень хорошо. Ты разговаривал с патологоанатомом?

— Нет еще… А что?

— Поговори с ним, Паша. У вас должен получиться разговор. Надеюсь, он будет содержательным.

— Кстати… Что с гадалкой? Она в самом деле предсказала Объячеву смерть в собственной постели?

— Работаем, Паша, работаем. Будут результаты — доложу. — И Шаланда положил трубку.

Патологоанатом встретил Пафнутьева потрясающим своим взглядом — сквозь толстые и, кажется, зеленоватые стекла очков на мир смотрели не то человеческие глаза, не то просто за стеклами шла какая-то своя, таинственная жизнь.

— Здравствуйте! — сказал Пафнутьев громко и радостно, чтобы хоть голосом попытаться нарушить стылую какую-то, холодящую тишину морга.

— Рад вас видеть в добром здравии, — поморщился эксперт, что, очевидно, означало радостную улыбку.

— Говорят, у вас новости?

— А у нас всегда найдется, чем порадовать хорошего человека.

— Сегодня утром доставили труп Объячева…

— Пообщались мы с вашим Объячевым, познакомились.

— Как я понимаю, смерть наступила от выстрела в голову?

— Не сказал бы, не сказал бы, — пропел эксперт.

— От чего же?! — невольно воскликнул Пафнутьев.

— Сие есть тайна великая, — эксперт скорчил безутешную гримасу. — Великая и непознаваемая.

— Простите… Может, мы говорим о разных людях?

— Здесь не говорят о людях… Здесь говорят о том, что от них осталось. Да, конечно, я вынужден с вами согласиться — в голове трупа зияет большая сквозная дыра. Все в наличии — входное отверстие, выходное отверстие… Жить с такой раной невозможно. И если вы вздумаете убеждать меня, что это не так…

— Ни в коем случае! — поспешно вставил Пафнутьев.

— И правильно, — кивнул эксперт. — Не надо меня в этом убеждать. К сожалению, я не был знаком с эти человеком при жизни, но люди, которые его знали, говорят о нем разное… Кто он был на самом деле… Сие есть тайна великая.

— Да, скорее всего, — поддержал Пафнутьев разговор, маясь от неопределенности. — Вы сказали, что он умер не от выстрела в голову?

Эксперт помолчал, скорбно рассматривая сидящего перед ним Пафнутьева, потом принялся что-то изучать на своих ладонях, красных от постоянного мытья, оборотил свое лицо к окну, и оно осветилось — слепящее солнце било прямо ему в глаза.

— В самое сердце поразил его убийца.

— В сердце?! — оторопел Пафнутьев.

— Пойдемте. — Эксперт поднялся и быстрыми, частыми шагами направился к выкрашенной белой масляной краской двери.

Не любил Пафнутьев бывать в моргах, не любил и всячески избегал этих гнетущих посещений, увиливал, но иногда, как в этом случае, ему попросту некуда было деваться. И он покорно, склонив голову, поплелся вслед за экспертом. А тот едва вошел в морг, включил яркий свет — и Пафнутьев сразу увидел на возвышении накрытое чем-то грязноватым тело Объячева. Подойдя к трупу, эксперт резким движением отдернул простыню и обернулся к поотставшему Пафнутьеву.

— Смотрите, — он ткнул пальцем в едва заметную красноватую точку чуть пониже левого соска. — Вот сюда, точно в сердце вошла игла.

— Игла?

— Назовите ее шилом, как угодно назовите… Но если вы позволите мне немного…

— Позволяю.

— Дело в том, что это, конечно, не игла и не шило. Это был длинный острый предмет небольшого сечения. Скажем, в диаметре где-то около двух-трех миллиметров. Отсюда можно предположить и материал. Сталь. Это наверняка был не алюминий, не медь, не железо, не чугун… — исчерпав свои познания в металлах, эксперт замолчал.

— А длина? — спросил Пафнутьев.

— В тело предмет проник сантиметров на двадцать, может быть, на двадцать пять. Но что касается двадцати сантиметров, то это совершенно точно. А вот уже про двадцать пять ручаться не могу, потому что…

— Значит, стреляли в мертвого? — Пафнутьев и сам не заметил, как перебил эксперта.

— У меня тоже такое впечатление.

— Но здоровый, сильный мужчина в расцвете физических, духовных, сексуальных сил… Как он мог позволить совершить такое над собою?

— Сие есть тайна великая, — смиренно ответил эксперт.

— Значит, стреляли в мертвого… — повторил Пафнутьев, пытаясь осознать открывшиеся перед ним события. — Скажите, а разве человек, который стрелял с близкого расстояния, мог не заметить крови на груди?

— Ее могло не быть. Ну, выступила капелька, ну, выступила вторая… Если на нем был пестрый свитер, махровый халат, одеяло с пододеяльником… Вполне могло случиться так, что стрелявший и не заметил, что перед ним полноценный труп. Особенно если этот выстрел прозвучал вскорости после убийства. Мне все время хочется задать вам один вопрос…

— Слушаю внимательно.

— Не допускаете ли вы, что этот гражданин, который лежит перед вами в данный момент… Не допускаете ли вы, что он во время убийства был пьян?

— Он наверняка был пьян.

— Именно это я и хотел сказать, но не решался, поскольку такого вопроса передо мной не стояло, а навязывать свое видение происходящего… Я бы не хотел произвести впечатление человека, который лезет не в свое дело, простите за грубость выражения.

— Я вам чрезвычайно благодарен за это уточнение. И подтверждаю — он действительно был пьян.

— Но не слишком. — Глаза эксперта за зеленоватыми стеклами неподвижно уставились на Пафнутьева.

— В каком смысле?

— Видите ли… Он, конечно, выпил в тот вечер… Но количество алкоголя, распределенное на столь большое тело, не должно было произвести на него сильное потрясение. Настолько сильное, что он не почувствовал, как в него втыкают стальную спицу.

— Вы сказали спицу?

— Я так сказал? — удивился эксперт. — Ну, что ж, — рассудительно продолжал он, — если я так сказал, значит, так можно сказать.

— А что это еще может быть?

— Понятия не имею. Вязальная, велосипедная… Остро заточенная спица… Она войдет в тело очень легко, почти без усилий.

— И смерть наступает сразу? — уточнил Пафнутьев.

— Без промедления. Но я, с вашего позволения, вернусь к разговору о состоянии этого человека перед смертью… Смею заметить, что вы несколько поспешно осмотрели эту маленькую ранку.

— Я чего-то не увидел?

— Да, с вашего позволения. Прошу обратить внимание. — Пафнутьев вынужден был подойти к самому трупу и склониться над ним, чтобы рассмотреть нечто совершенно маленькое. — Видите?

— Да, ранка.

— Я не о ней. Рядом с ранкой еще один, почти незаметный укол.

— Да, что-то такое просматривается.

— Человек, совершивший убийство, был неопытен в этом деле. Поначалу он хотел уколоть чуть ниже… И в таком случае промахнулся бы, в сердце бы не попал.