Павел Генералов - Война олигархов

Но, несмотря на столь благостный для «Ва–банка» расклад, добрым Костя всё равно быть не мог. Товарищи не поймут. В том числе — старшие товарищи.

— Константин Сергеевич! К вам Георгий Валентинович Сидоров из компании «Царь». Он был записан на приём, — проворковал голос секретарши из динамика переговорного устройства.

— Хорошо. Подержите его в приёмной пять… нет, семь минут, потом — запускайте, — Константин Сергеевич вздохнул: «Опять двадцать пять. Что они сегодня, сговорились что ли?»

На изучение кредитной карты компании «Царь» у Петухова ушло ровно полторы минуты. Возврат последней и самой значительной части кредита предполагался через неделю. Вывод напрашивался один: и этот будет просить о пролонгации. Иначе зачем он сюда припёрся, Сидоров Георгий свет Валентинович?

Остальные пять с половиной минут Константин Сергеевич смотрел в окно, откуда открывался замечательный вид на Москву–реку и Киевский вокзал на той стороне: по вокзальным часам Константин Сергеевич любил сверять время.

Клиент был впущен в кабинет секунда в секунду. Молодец Алёна! Прямо–таки наркомовская выучка. Что значит — хорошая зарплата!

Константин Сергеевич поприветствовал вошедшего, чуть приподнявшись в кресле и указав на кресло:

— Чем могу служить? Кажется, срок истечения вашего кредита наступает лишь через неделю?

— Я думаю, вы, Константин Сергеевич, прекрасно понимаете, почему я поспешил посетить вас раньше означенного в нашем договоре срока? — посетитель сел, положив перед собой на стол папочку с серебристой застёжкой.

Сидоров был в безукоризненной серой тройке и синем галстуке минимум за сто баксов. Такой лоск Петухов, и сам порядочный денди, не мог не одобрить. Петухов ещё раз оценил точность Алёны — такого красавца–брюнета, прямо киногероя, редкая секретарь не преминула бы помурыжить в приёмной лишних пять–десять минут. Исключительно из эстетических соображений.

— Честно скажу, что не хотел бы этого понимать, — с притворным сочувствием вздохнул Петухов, — но, к сожалению, скорее всего понимаю. Проблемы?

— Да. Я не буду подробно их описывать. Ничего оригинального в них нет. Значительную часть нашего долга мы уже погасили, как вам известно. Несмотря на действительно сложную ситуацию. Но я к вам не жаловаться на трудную жизнь пришёл, — Сидоров говорил спокойно, слово «проблемы» как–то не увязывалось с его внешним видом и ровным уверенным голосом. — Я к вам — с предложением.

— Ну-с, излагайте, — радушно согласился Петухов, пригладив рыжеватую шевелюру.

Как он ни пытался для солидности укладывать волосы, те коварно выбивались кудрями то на висках, то прямо на макушке. «Красивай: румянай, кудрявай», — так называла это безобразие его покойная прабабушка. Женщинам, кстати, тоже нравилась шевелюра Петухова, как и сам Петухов. Лишь сам он считал все эти кудри несолидными и боролся с ними всевозможными средствами.

— У нашей компании есть ликёро–водочный завод в Тульской области, — рассказывал Сидоров. — Все документы на владение с оценкой рыночной стоимости и расчётом прибыльности у меня с собой. Взглянете?

Петухов кивнул. Приняв папку с документами, он быстренько их пролистал и, похоже, остался доволен:

— И что же вы предлагаете? Передать нам завод в оплату долга?

— Да нет, знаете ли, не хотелось бы, — Гоша отрицательно покачал головой. Длинная чёлка упала на глаза, он откинул её ладонью. — Всё–таки цена не сопоставима. Я бы просил вас пролонгировать наш долг под новые проценты на год. Мы выплатим всё сполна. Даже с учётом инфляции это принесёт вам прибыль. Вот посмотрите, я здесь всё рассчитал, — Гоша протянул Петухову ещё одну бумажку с чёткими бухгалтерскими выкладками. — А мы будем…

— Богу за нас молиться? Это вы хотели сказать?

— Ну, что–то вроде того, если вам так будет угодно, — улыбнулся Гоша и снова откинул чёлку.

— Нет… уважаемый Георгий Валентинович. И ещё раз нет, — Петухов отодвинул папку. Обиженно сверкнула серебристая застёжка. — Или возврат кредита. Или завод. Или — счётчик. Надеюсь, вы понимаете, что это такое.

— Понимаю. Но — почему?

— Почему? Да потому что вы сегодня уже четвёртый, кто приходит ко мне с подобными просьбами. Если я буду входить в положение каждого. Что тогда?

— Хреново тогда. Но ведь… мир тесен. Глядишь, и я вам когда–нибудь пригожусь? — Гоша склонил голову, испытующе глядя на банкира.

— Вы что, мне угрожаете? — удивился Петухов.

— Окститесь, Константин Сергеевич, я лишь о том, что мир тесен и наши дорожки могут пересечься. Я добра не забываю. И людям верю. В отличие от вашего великого тёзки…

— Нет. И ещё раз нет, — отрезал Константин Сергеевич и поднялся, давая понять, что разговор закончен. — Кредит должен быть возвращён седьмого октября до двенадцати ноль–ноль пополудни.

— Будет. Наличными, — свёл брови к переносице Гоша. И откланялся — больше здесь оставаться не имело ни малейшего смысла. — Но запомните, Константин Сергеевич, что вы сегодня сделали одну из самых больших ошибок в своей жизни.

Н-да, — сказал самому себе Костя Петухов, когда дверь за посетителем закрылась. — Этот мальчик далеко пойдёт. Если вовремя не остановят.

Как там говорила подруга Инка, которая чуть не родила во время самого зверского экзамена? Девочка отнимает красоту, мальчик — ум? Тогда у меня наверняка двойня, — решила Нюша, заглянув в зеркало. Синяки под глазами и линии скорби прибавили возраста, кожа цвета «незрелый патиссон» придавала сходство с персонажем фильмов ужаса. Вот ведь новости! Что внутри её растёт мальчик, Нюша знала едва ли не с самого момента зачатия. А, может быть, и раньше. Кто ж ещё может родиться, от Нура–то? И мозги её послушно атрофировались согласно народной мудрости. А вот сегодня зеркало выдало новую версию.

Нюша придирчиво осматривала своё хорошенькое личико, мучительно выискивая признаки утраты былой прелести. С трудом, но удавалось. Длинная чёлка упрямо мешала, наползая на блестящие ореховые глаза. Надо сказать, что если синяки под глазами и в самом деле были слегка заметны, выдавая лёгкий недосып, то линии скорби Нюша придумала. Вычитала в женском журнале, что таковые существуют, и тотчас обнаружила на себе, любимой.

Вообще ей очень нравилось быть беременной. Причём тайной беременной, ведь о ребёнке она не рассказала никому, даже Нуру. Пока не рассказала, хотя срок уже был вполне даже ничего, почти три месяца. Ну, ладно, чуть больше двух. Или — почти два. Хозяин — барин, сколько хочу, столько и насчитаю.

Чувствовала себя Нюша превосходно, её совсем не тошнило, как Инку, которая опрометью выскакивала с лекций, пугая даже привыкших ко всему литинститутских преподов. Только вот мозги работали вяло, наблюдался у Нюши с некоторых пор перманентный дебилизм с уклоном в безмятежный идиотизм. Именно по этой причине, а вовсе не из–за денег — платили просто смешные суммы! — Нюша и согласилась на сегодняшнюю встречу. А это согласие автоматически означало и согласие участвовать в диком проекте «Дикие розы для дикой Марии».