Павел Генералов - Война олигархов

— Ни в коем случае. Во–первых, их сейчас никто не купит. За нормальные деньги. Во–вторых, на сегодняшний день это наше, возможно, единственное оружие защиты. И нападения. Так что три шага вперёд и ни шагу назад, — Гоша смял салфетку и, бросив в пепельницу, аккуратно поджёг. Клинт Иствуд одобрительно сдвинул шляпу.

Подскочившему официанту Гоша, не глядя, сунул крупную купюру. Всё в порядке, парень. Взвейтесь кострами, синие ночи, это сигнальный огонь, парень. Блондинка, застонав, раскрыла губы навстречу, но Клинт Иствуд проскакал мимо.

Настроение, несмотря ни на что, поднималось с каждым проглоченным куском мяса и глотком колы.

Наконец, со жратвой было покончено. Можно было бы заказать и кофе, дабы залакировать остальное. Клинт Иствуд, уничтожив десяток головорезов, наконец заметил истомившуюся блондинку. Гоша сделал знак официанту, тот кивнул издалека и направился к ним, держа на кончиках пальцев поднос. И, не успев выслушать новый заказ, прямо посредине их стола водрузил блюдо с пирогом. Пирог был круглый и с аккуратной — крест–накрест — решёточкой по центру. Экран потемнел — не иначе, как Иствуд принялся за блондинку всерьёз, что целомудренным зрителям вестернов видеть не полагалось.

— Это что? Это не нам, нам — кофе! — отмахнулся Лёвка.

— Извините, именно вам просили передать, — уверенно ответил пупырчатый официант. — А кофе сейчас принесу. Эспрессо? Капучино?

— Два двойных эспрессо, — за двоих решил Гоша. — Так кто просил передать?

— Кажется, с яблоками, — повёл носом Лёвка.

— Вон тот господин, — обернулся в сторону бара официант.

Гоша с Лёвкой дружно посмотрели в ту же сторону, но увидели лишь медленно закрывавшуюся входную дверь. Неутомимый Клинт Иствуд вновь скакал в неизвестность. Эффектные клубы чёрной пыли подчёркивали белизну его рубашки апаш.

— Ладно, несите кофе, — вздохнул Гоша.

Официант отошел, а Гоша с Лёвкой сначала уставились друг на друга, а потом перевели взгляд на яблочный пирог.

— Ну, давай, что ли, попробуем? — и Лёвка занёс над пирогом нож с вилкой.

— Подожди, — отвёл его руки Гоша. Он сам взял пирог и переломил его надвое.

И вправду — с яблоками. Да не только. Из желтоватой яблочной начинки торчал автоматный патрон.

— Калибр семь шестьдесят две, если не ошибаюсь, — на глазок определил Гоша. — Похоже, привет нам прислали… Ясен пень. Дешёвые понты дяди Пекаря.

— Склонен к аффектации и театральным жестам… Ну, да ладно. Он свой ход, наконец, сделал. Следующий — наш, — Лёвка принялся грызть палец указательный.

— Цугцванг — дело тонкое, — резюмировал Гоша и отбарабанил по столу «чижика». Клинт Иствуд улыбался во весь экран. Не блондинке — двойному виски. Гоша тоже был доволен. Он с детства не любил цугцванг — то есть ситуацию, когда необходимость делать ход ведёт к проигрышу. А с Пекарем они с момента предъявления ультиматума находились именно в такой позиции. Балансировали, так сказать. И вот Пекарь первым высунулся. Ну–ну.

То, что патрон в пироге недвусмысленно означает объявление войны — Гоша не сомневался ни на секунду. Война так война. Всё лучше, чем мучительная неизвестность. Собственно, именно такой расклад он и предполагал, потому и отправил девочек в ссылку, на дачу.

Ты, Пекарь, сказал. Теперь наша очередь. Не извольте сумлеваться, ваше благородие. Будет и на вашей улице перформанс.

Иствуд, истекающий кровью, ловким броском лассо свалил с коня главного негодяя, укравшего недоцелованную блондинку.

4 сентября 1998 года

Солнце не спешило с выходом. Тёмно–серое марево окутывало небольшой посёлок Золотые Ключи на окраине подмосковного Подольска. В отличие от большинства стихийно выросших вокруг Москвы коттеджных поселений, где все стили и эпохи смешались в нечто невообразимое и столь плотное, что окна домов близоруко пялились друг в друга, Золотые Ключи построили по всем правилам загородного цивилизованного строительства. Участки здесь были просторные, а дома шли рядами вдоль ровных, выложенных розовой плиткой дорожек. И заборы здесь были на удивление не крепостными стенами, а нормальными. Высокими, но ажурными — из кованого металла.

Предполагалось, что к зиме Золотые Ключи обнесут солидной общей оградой с камерами видеонаблюдения, а въехать на территорию можно будет лишь через охраняемые въезды. А пока немногочисленные поселяне охраняли себя собственными силами. Лучшими охранниками здесь считались ротвейлеры, кавказские сторожевые и немецкие овчарки. Подольский питомник ротвейлеров славился на всю страну — новые русские прикупали здесь щенков оптом, целыми помётами.

Двухгодовалые ротвейлеры, братья–чемпионы Бивис и Баттхед охраняли участок гражданина Опекушина, известного более как Коля — Пекарь. Для псов он был хозяином и кормильцем. Конечно, они слегка презирали его. И за то, что у Пекаря не было такой классной родословной, как у них. И за то, что он, вместо того чтобы пользоваться зубами, режет им мясо длинной острой палкой, от которого на сыром, с аппетитной кровушкой куске остаётся противный металлический привкус. Но в основном, конечно же, за то, что ходит он лишь на двух, задних, лапах, передние периодически засовывая в тряпки для непонятной цели намотанные на туловище — не иначе, как для того, чтобы скрыть некачественную шерстистость. Да, на выставке ротвейлеров хозяину не грозил даже выход в четвертьфинал. Но всё же Пекарь был их хозяин, и они охраняли его дом вовсе не за жалкие куски мяса, а по долгу своей великой собачьей службы.

Ночи ещё были тёплыми, поэтому братья ночевали не в деревянном душном домике, пристроенном к жилищу хозяина, а прямо на крыльце большого дома. Издалека спящие собаки напоминали круглый меховой коврик — братья любили спать, свернувшись в форме инь–янь. Впрочем, сном их ночную жизнь можно было назвать с огромной натяжкой. Они караулили дом, вздрагивая и настораживаясь при малейшем шорохе, готовые в любой момент напасть, остановить и перегрызть. Один — сухожилия ног, второй — горло диверсанта. Так их учили в питомнике.

Утро ещё не наступило, но было близко. В эти самые сонные часы на краю улицы появились двое. Высокие, все в тёмном. Один, что повыше, нёс в руке, держа её немного на отлёте, холщовый мешок.

Двое в тёмном шли быстро и тихо. Первым их шаги услышал Бивис. Он толкнул брата, и они едва заметными движениями заняли другую позицию: теперь братья лежали параллельно друг другу. Лишь очень опытный кинолог мог определить, что животные не спят, а, напротив, находятся в полной боевой готовности, как пистолет со взведённым курком: плотно прижатые уши, яростно наморщенные носы и вздыбившаяся на холках короткая глянцевая шерсть.