Павел Генералов - Война олигархов

Первым раздался страшный крик Митяя. Спустя несколько секунд к нему присоединился дробный мат Вована. Напружинившийся Витяй выхватил из–под мышки верного «макарова» и двинулся на крики и в два прыжка оказался на крыльце. Ворвавшись внутрь в полутьме, он запнулся о сидящего на полу и тихо воющего Митяя.

— Что такое, брателло? — нагнулся он к Митяю.

— Капкан, его мать! — сквозь зубы процедил Митяй. — На медведя. У меня дед, бля, такие ставил! Давай к девкам, я тут сам справлюсь, — и он скривился от боли, ковыряясь в механизме зверского, точнее, антизвериного, устройства.

— А Вован? — Витяй растерянно крутил верхним шаром.

— Я чё сказал! Иди к девкам, а то слиняют! — злобно приказал Митяй.

С противоположной стороны коридора как раз выдвинулась фигура Вована, хорошо видимая на фоне полукруглого наддверного окошка. Его, похоже, постигла та же звериная участь. Он едва шёл, волоча на ноге капкан, чуть поменьше того, что достался Митяю.

— Да, на лис они тоже ходили, — с ходу определил Митяй. — Охотники, блин! Садись рядом, помогу, — от своего медвежьего, Митяй уже успел освободиться. — А ты, давай, давай! К девкам, я сказал, — зыркнул он на нерасторопного Витяя.

Забрав у Вована пузырь с хлороформом и заранее заготовленные салфетки, Витяй послушно двинул в сторону спальни. Осторожно приоткрыв дверь он с изумлением убедился, что бабы по–прежнему спят, укрывшись одеялами с головой.

Щедро плеснув на салфетки из пузыря, он повёл носом в сторону, чтобы не глотнуть мерзкого запаха. Так, воротя морду, он и приблизился к первой кушетке и, резко откинув одеяло, сунул салфетку туда, где судя по всему и находилась физиономия спящей красавицы. Дикая боль буквально переломила его пальцы. Витяй ахнул в голос и рванул руку на себя, тряся ею что было сил. К пальцам намертво прицепилась примитивная мышеловка. А вместо девичьего лица на него смотрела тыква с нарисованными глазами и высунутым языком. Подстава, — понял Витяй.

Одеяло со второй «жертвы» он сдёрнул, ухватив за самый краешек. В головах наблюдалась такая же, один в один, тыква и разное тряпьё, неуклюже сформированное в виде человеческого тела. По всему периметру этого «тела» были аккуратно разложены взведённые мышеловки.

— Что там у тебя? — услышал Витяй голос Митяя.

В ответ Витяй лишь нервно рассмеялся, не переставая дуть на распухшие пальцы.

— Ну, а теперь по медведю! — Гоша навскидку, почти не целясь, «убил» небольшого, но очень дикого медведя, вскинувшего в момент выстрела мохнатые лапы с окровавленными когтями.

— На медведя лучше с капканом, чтобы шкуру не повредить, — рассудительно заявил Лёвка, перезаряжая «макарова».

— Или с мышеловкой, — усмехнулся Гоша. — Для усугубления театральности.

И друзья засмеялись. Тихонько, сдержанно — чтобы не нарушить суровую и мужественную атмосферу тира.

Этот оборудованный по последнему слову техники тир принадлежал какому–то приятелю Анатолия Борисовича Веселова, отчима Гоши. Обустроен тир был в помещении бывшего бомбоубежища на Ленинском проспекте, недалеко от Центрального Дома Туриста.

Благодаря Толику Гоша с Лёвкой обзавелись постоянными абонементами, а близость тира к дому позволяла друзьям использовать абонементы на полную катушку. В последнее время они едва ли не каждый вечер буквально на полчасика заскакивали сюда. И делали заметные успехи.

Лёвка называл это полезное во всех отношениях развлечение «интенсивной терапией». А Гоше просто нравилось стрелять. Как по неподвижным так, и в особенности, по движущимся мишеням.

Начинали обычно с «макарова» и «стечкина», заканчивали же полновесными очередями из «узи» и «калашникова».

На более мощную технику вроде пулемётов и огнемётов тир рассчитан, к сожалению, не был. Но попрактиковаться во владении более мощным оружием им обещали в любое удобное время на подмосковном полигоне. Только как–то руки, ноги и колёса туда пока не доходили. Погода была слишком, что ли, хорошей? Ведь стрелять на полигоне, как известно, приятнее всего в слякоть. А чтобы с неба — ветер и дождь, переходящий в снег. Это — по–мужски.

Особый кайф и остроту стрелковым занятиям придавал момент соревновательности между вечными друзьями–соперниками. Гоша стрелял более метко, зато Лёвка — быстрее. Результат, в итоге получался примерно одинаковым, хотя Лёвка и утверждал, что его манера гораздо более убедительна.

— В чрезвычайных обстоятельствах я дам тебе сто очков вперёд, — важно заявил Лёвка, выпуская пули из своего «макарова» едва ли не как из пулемёта. Сегодня он чувствовал себя прямо снайпером.

— Ну конечно, — усмехнулся Гоша, — у тебя ж половина вовсе в молоко уходит.

— Ага! А если на время? Давай?! Удар, ещё удар!

— Ну, давай, — пожал плечами Гоша.

— Тогда так. У каждого — по две обоймы. Времени — ровно минута. Засечёшь, Иваныч? — обернулся он к инструктору, заодно бывшему здесь и хранителем стволов и боезапаса. Иваныч, усмехнувшись в жидкие усы, кивнул.

Тра–та–та! Тах–тах! Тра–та–та! Тах–тах!

Все трое, сняв защитные наушники, отправились подводить итоги. Результат был налицо. Лёвка успел расстрелять обе свои обоймы, зато попал в мишень, исполненную в виде человеческой полуфигуры, всего семь раз. Гоша же, ограничившись одной обоймой, семь из восьми пуль положил как надо. Вышла вроде бы как боевая ничья.

— Ну, а я что говорил? — нелогично обрадовался Лёвка. — С тебя коньяк, Сид!

— О кей, — легко согласился Гоша, — а с тебя — закуска. И учти, я предпочитаю икру. Чёрную, а не баклажанную, — уточнил он.

6 сентября 1997 года, 06.00

Бивис, как и положено старшему брату, умер первым. Баттхед спустя мгновение — ровно столько понадобилось второй бесшумной пуле, чтобы нагнать первую. Они упали рядом, на гравиевую дорожку. Мощные лапы, устремлённые вперёд, на врага, беспомощно зарылись в мелкие, влажные от утренней росы камешки. С оскаленных глянцево–чёрных морд скатились кровавые капли слюны, и гравий окрасился в цвет вчерашнего заката, предвещавшего славный осенний денёк.

Убитые в бою, на боевом дежурстве, братья–ротвейлеры наверняка попали в рай. Собачий, естественно, рай, о котором столько небылиц рассказывают бывалые псы. Якобы в том раю на каждом кусту растёт по сахарной косточке, а повязать понравившуюся суку можно просто так, безо всяких дипломов с отличием.

Нога в тупорылом ботинке брезгливо пнула труп Бивиса и шагнула на крыльцо дома Пекаря. За первой последовала вторая, затем третья и четвёртая. Нападавших было двое, хотя стрелял в собак только один, тот, что повыше, в тёмной куртке с капюшоном, надвинутом на глаза. Человек в капюшоне длинной отмычкой легко открыл дверь и знаком показал коренастому напарнику в сторону спальни.