Павел Генералов - PRосто быть богом: ВВП

Его всё равно охотно брали на проекты — репутация пока работала на него. Иногда лишь кое–кто из особо слабонервных коллег, узнав, что едет Варфоломей, в последний момент отказывался от работы.

Беда пришла, откуда не ждали. Высочайшим повелением выборы стали проходить в стране лишь дважды в год.

Теперь большую часть времени Варфоломей проводил дома. Жена уже наизусть знала обо всех деталях каждой предыдущей кампании и засыпала, не дослушав. Дочь учила немецкий и сидела в Интернете. Папины подвиги интересовали лишь эрдельтерьера Найса, который оставался единственным, кто свято верил в величие хозяина.

Именно для Найса и решил провести Варфоломей идеальную избирательную кампанию. Один, без этих бездарных и ленивых помощничков.

Выборы Президента Собачьей Площадки назначили на 8 июля. Основными соперниками Найса стали Федька и Бонапарт.

Дворянин Федька, невысокий лохматый кобель, отличался неадекватными амбициями. Чтобы повыше оставлять свою метку, Федька делал стойку на двух лапах. Главным его козырем было происхождение — из народа.

Основным же достоинством добермана Бонапарта было умение плавать стоя, не сгибая ног. Но доберман был совсем молоденьким, к тому же рассказывали, что он был застукан за кражей мороженой рыбы с лотка уличного торговца.

Результат выборов был предрешён: ведь только с Найсом работал профессионал.

Варфоломей сделал потрясающую листовку. На ней эрдель воинственно распушил бороду и брови, что полностью соответствовало слогану: «Львов мы душили, душим и душить будем!». Подо львами подразумевались кошки, и такой энергичный призыв не мог не привлечь на сторону Найса весь собачий электорат.

Они победили с потрясающим, «восточным» результатом — 95 %!

Казалось бы, Варфоломей мог праздновать полную и окончательную победу. Но счастью мешала одна деталь. Дело в том, что самому Найсу было абсолютно наплевать на то, что он стал президентом. Он по–прежнему сбегал на помойку и приставал к девчонкам, подобострастно виляя рыжей задницей даже перед самыми неказистыми.

И тут Варфоломей понял, что именно его совсем не устраивало во всех последних кампаниях. В чём именно таилась суть разочарования. Точнее, в ком.

Сам кандидат — вот слабое звено! Где воля к победе? Где амбиции? Где? А? Не те люди пошли, не те. Им — власть, а они — на помойку…

Сейчас Варфоломей готовится к новым выборам. Он выдвинул свою кандидатуру на должность Председателя Земного Шара. Полным ходом идёт сбор подписей…

Воцарилось долгое молчание. Первым его нарушил сильно спавший с лица Сухов:

— Я понял, Павел Валерьевич. Извини. Но… Я тоже не хочу быть идиотом! — снова начал заводиться он. — Почему от меня, как от старого Форсайта всё скрывают?! Эти ночные колокольные звоны, кровавая вода из кранов! Что всё это значит?! И… откуда всё взялось? Я, конечно, понимаю…

— Воплощение легенды, — перебил его Генералов. — Был такой фильм. Про величие свершений товарища Сталина.

— Давай без этих своих… Колись! — теперь Сухов играл уже запанибрата.

— Пусть Палыч колется. Это ж его рук дело.

Палыч не заставил себя долго ждать:

— Ну, не совсем моих. Ребята из МЧС всё и организовали. На колокольню затащили мощные аудиоколонки, запустили ростовские колокольные звоны, потом оперативно свернулись. Комар носа не подточит. А на водоочистительной станции просто добавили в нужный резервуар полтонны пищевого красителя. Не только боги, — он бросил быстрый взгляд в сторону Генералова, — горшки обжигают.

— Ну, а погоду с проливными дождями тоже мы заказали? — не унимался Сухов.

— Отнюдь, — вновь вступил Генералов. — Всего лишь подгадали. К верному прогнозу.

— Да кто у нас в стране верные прогнозы даёт?! — в такой расклад Сухов уж точно не мог поверить.

— Есть такая организация. ФАПСИ называется. Федеральное агентство правительственной связи и информации. А у нас там — свои люди. Плюс — немного везения. Ещё вопросы есть?

Вопросов больше не было. Можно было, наконец, заняться делом.

— Палыч! Найди–ка мне побыстрее Вику. Что–то я… по Мышкину соскучился!

Милицейский пост, установленный Глазьевым, Степанов заметил издалека, хотя уже и смеркалось. Красно–синие фуражки сразу двух милиционеров маячили сквозь не слишком густые еловые ветки.

Чертыхнувшись про себя, Степанов поднялся на крыльцо гостиницы. Навстречу из дверей вышел сам Глазьев, будто давно тут именно его и дожидался.

— Доброго здравия, товарищ следователь! — вальяжно взял Глазьев под козырёк.

Степанов подхватил лейтенанта под руку и едва ли не силой стащил вниз по ступенькам.

— Ты с ума сошёл, лейтенант! — зашипел он. — На кой твой пост здесь, если его за километр видно?!

— Зато решётка в полной сохранности! — не без язвы в голосе ответил Глазьев. Похоже, ему очень не по душе пришлось это служебное задание.

Спорить было бесполезно.

— А кто–нибудь тут подозрительный крутился?

— Да вроде нет, — пожал плечами Глазьев. — Много народу тут ходило. Слесаря, командированные, пьяных подростков каких–то шугануть пришлось…

— А ещё?

— Ещё этот, изобретатель Мысливчик пару раз на «москвиче» к своей бабе наведывался.

— Что за баба?

— Да официантка местная, Люба Забаева. На открытие своего метро, кстати, приглашал. Послезавтра, в двенадцать. Вы сами–то пойдёте?

— А где это? — неожиданно заинтересовался Степанов. Про изобретателя Мысливчика и его метро он давно уже был наслышан.

— У главного вестибюля, как он его называет, на Бирюковском посёлке. Да там народу много будет, не ошибётесь, — уверенно махнул рукой Глазьев и расплылся в улыбке. — И далось ему это метро? Ведь пятый год роет!

— Буду! — по–военному чётко ответил Степанов. — Пост снимайте. Только решётку поставьте на место. Нет! — остановил он лейтенанта, уже готового передать приказание по команде. — Лучше в холл занесите. От греха подальше.

Пока милиционеры вытаскивали решётку из–под крыльца и заносили в гостиницу, Степанов стоял на ступеньках и глубоко размышлял.

Уже прощаясь, Глазьев опомнился:

— Да, товарищ следователь. Забыл доложить.

— Что ещё? — чуя недоброе, Степанов поднял на лейтенанта ненавидящий взгляд.

— Ещё одна решетка пропала. Такая, поменьше, — Глазьев изобразил руками её примерные размеры.

— Откуда? — почти не разжимая губ, проговорил Степанов.

— От городского суда, — не моргнув, ответил Глазьев.

Природа благоволила Дятлову. В день, отведённый на полевые работы, дождь, уже вымотавший все нервы, взял паузу. Вроде как — сказал всё, что накопилось, и заткнулся.

Выехали спозаранок. Немолодой автобус, кряхтя и чихая, полз по размытой сельской дороге и, конечно же, заглох за полкилометра до места.