Владимир Безымянный - Русское видео

Елену никто не трогал. Панель есть панель. Так же фланировали в шортах гуляющие по набережной, поглощая пиво и мороженое, лениво разглядывали красивых женщин. Приценивались.

Словом, все вошло в колею, разве что стало чуть меньше надежд и ожиданий. Угрюмо смотрел Илья. Елена, выпив вечером, хохотала и издевалась над его работой на стройке.

Что оставалось? Не перебираться же в киббуцы — это самое удачное воплощение коммунизма на земле. Иерусалим — не худший из городов. Другое дело — кто ты в этом городе, сердце древней земли.

Все держалось на Елене, на ее красоте и живости, но этот капитал явно начинал таять. А тем временем к Илье подкралась другая беда. Обязательная служба в армии. Не шутка в стране, все время балансирующей на грани войны. Поэтому, не особенно афишируя свое решение, ни с кем не прощаясь, заручившись гостевым вызовом, Заславские собрали вещички и вернулись в Союз, испытав заметное облегчение.

Все вокруг было привычно. Родина, казалось, приняла их.

Проработка и накопление материалов по делу об убийстве бывшего советского гражданина, а ныне подданного Израиля заняли массу времени, еще больше было переведено бумаги, но результат получился ничтожный. Преступником, по сути, был любой из ужинавших роковым вечером в «Старой таверне», но кто именно совершил это убийство?

Время, чтобы пробраться через фойе в кабинку, где обнаружился труп, было у каждого, даже у супруги убитого. Вполне реально — Люкин и Штерн курили на свежем воздухе у черного хода за кухней, а Левин почивал в кресле за столом.

Капитан лениво перебрасывал листки дела, словно пытаясь высмотреть между строк нечто пропущенное. «Левин… В мире бизнеса — пешка, если идет на подобные контакты. Затея с жемчугом — чистая контрабанда. Риск огромный. Конечно, и выгода немалая. Но для кого? Для наших деловых — разумеется. А для солидного пожилого бизнесмена? Падок на выпивку, прилип к первой попавшейся юбке… На панели это ему обошлось бы в полсотни долларов. А здесь — и того дешевле. Так нет — едва ли не руку и сердце предлагал. Вряд ли врет компания. Они и про жемчуг почти сразу заговорили. Едва не наперегонки. Люкин — тот еще более-менее держался. Ох поспрошать бы этого Левина, да где его взять? Исчез, растворился. Как профессионал. Не похоже все это на старого повесу. Странный тип. По запросу — означенное лицо в страну не въезжало. Данных мало… Штерн авиабилет с его слов покупал. Наши грамотеи чего только не понаписывают — переврали, недослышали. В компьютер тоже что-то надо заложить… А что? Воздух? Отпечатки пальцев? Так их просто нет, как назло. Старикан все протирал салфеткой — мол, руки потеют. И пожалуйста — налицо «пальчики» всей компании, кроме него. Даже на дареном кинжале ничего. Стерильно. Если не считать кровь на лезвии. Фамилия неясна, отпечатков нет… Подозрительная личность, и тем не менее, он находился в зале, когда Заславский официантку обкладывал. Кстати, она тоже девица — будь здоров! С мутными связями, проходила по делу о квартирной краже свидетельницей, едва не превратившись в соучастницу. Крепкая, спортивного типа. Дама, способная постоять за себя. Но откуда тогда нож? Полюбопытствовала, что в сумочке, когда посуду меняла? Оставила деньги, стащила нож и держала при себе? Не тот клиент. Сами платят достаточно… А, скажем, Заславский — он, как известно, под рюмку был парень не промах. Попытался обнять, наткнулся на нож под платьем. И та в аффекте его убивает… Опять чушь… А с кем еще мог погибший уединиться в полутемной кабине? И ключ от выхода был только у официантки. Выйти, чтобы выбросить уже не желанный, а ставший опасным кинжал в кусты, могла только она… Но Глеб уверяет, что за выходом следил внимательно, никто не выходил. Тем самым ставит себя в положение подозреваемого. Ключа у него нет, но парень умелый, мог и справиться с замком. Мог и просто зашвырнуть подальше, садясь в машину. Но как он к нему попал? В зал-то он не входил, да и что ему делить с хозяином, даже если новый предложил больше? Люкин — у него одного были причины ненавидеть и желать избавиться от Заславского. И деньги, чтобы осуществить свой план. Но кому заплачено — Глебу, официантке? — Перед Строкачом всплыло одутловатое, измученное лицо Люкина. — Ничего, не надолго тебя еще хватит, Лючок. Дай только время…

Сдал Яков Моисеевич. Гибель второго племянника словно одним махом вышибла почву из-под ног. Но в этом ветшающем на глазах теле жил неукротимый дух. Дела вели помощники, приняв на себя обыденную суету. Старик руководил. Однако ни один из приближенных не был еще объявлен наследником дела. А определиться надо было, и немедленно, иначе, случись что, — не миновать междоусобной войны. С болью вспоминал смышленые лица племянников. Что попусту растравлять раны? Только делу помеха. Теперь он ничего не боялся — ни покушений, ни ударов закона или конкурентов — свое отжил… Судьба сложилась, он ей не изменил. Но иногда, слабея, впадал в отчаяние, становился мелочен, подозрителен, нещадно гонял прихвостней, требуя, чтобы доносили ему буквально каждое слово…

В этот неурочный час гостя пропустили к Нельсону беспрепятственно. По всему видно — долгожданного, ибо, словно помолодев, бросился тот к нему, распахнув широченные объятия.

— Ну, говори скорей, с чем приехал? Не томи, одним тобой дышу…

Вошедший выбросил вверх ладонью сухую ручку, округлил кольцом большой и указательный, улыбнулся щелью рта:

— Яша, не волнуйся. Не за кого.

Старики обнялись. Впрочем, приезжего так можно было назвать только с натяжкой. Значительно меньше ростом своего одноглазого сотоварища, он излучал бодрость и неуемную энергию. Словно пружина на взводе.

Прошли в просторную гостиную. Гость устроился в огромном кресле и стал еще больше похож на готового к прыжку небольшого зверя, вроде куницы в засаде. Не расслаблялся даже в резиденции старого испытанного друга.

Яков Моисеевич был не в силах ждать. Не терпелось ощутить сладость совершившейся мести.

— Не томи, Артур. Хочу знать как сдохла гадина!

— Сразу огорчу. Без мучений. Не было времени заняться как положено. Пришлось валить из Совдепии по-быстрому. Так что цену набивать не стану. Да с тобой это и бесполезно…

— Все твое, Артур. Все возьми — только рассказывай. У меня ведь кроме этого в жизни ничего не осталось.

— Ну, насчет всего ты, Яша, загнул. Да и не надо мне. Но, по старой дружбе и учитывая сложность задачи, можешь накинуть тысяч пятьдесят.

— Что за разговор!

— Долларов. Уважаю их. Как-то солиднее.

— Ты мучить меня явился? Я эту сволочь каждую ночь во сне видел, своими зубами горло ему рвал…

— Ладно, Яша, прости. Понимаю твои чувства. Сразу скажу, кое-что сильно облегчило мне дело. Нынче у них не так, как раньше. Тогда к иностранцу был особенный интерес: как жизнь, кино, моды, опять же сувениры: ручки, открытки, марки… Марки и сейчас в цене. И доллары. Остальное — чушь. Все ринулись делать бизнес, друг друга давят, суетятся.