Иван Любенко - Босиком по 90-м

На углу, у здания междугородки, стояла одинокая девушка. В её фигуре, в необычной манере смотреть на окружающий мир свысока, я заметил знакомые, хотя и неузнаваемые до конца черты.

– Здравствуйте, Валерий Валерьевич, – тихо вымолвила она, и, загадочно улыбнувшись, спросила: – Не узнали?

– Честно говоря, припоминаю, но смутно…

– Вы преподавали мне мировую художественную культуру, а потом папу перевели служить в Мурманск, и я уехала. Помните 11 «Б»?

– А! Ну да, – соврал я, силясь вспомнить имя юной Афродиты.

– Я Лика…

– Да-да, конечно. Ты сильно изменилась, повзрослела.

– А вы – нет, или почти нет. Только глаза у вас стали грустные.

– Это оттого, что не спал.

– Я знаю. Я почти всё про вас знаю. И про то, что вы от жены ушли – тоже знаю.

– Да? И откуда?

– Но вы же заказываете телефонные разговоры с Кипром, Якутском, Новосибирском, и пока идёт соединение, мне слышно, о чём вы говорите с вашим Аликом. Господи, какой же он бабник!

– Вот как? А разговоры по телефону тоже слушаешь?

– Раньше слушала, но потом перестала. Всё равно мне в них ничего не понять: офшор, инвойсы, «тушка», хендлинг, чукчи, керосин – неинтересно. – Она посмотрела на меня внимательно и, слегка краснея, спросила: – А поедемте к вам? До прибытия самолёта ещё есть время. Угостите меня турецким чаем, который вы привезли из Стамбула, а потом и в аэропорт успеете. А я у вас останусь. Буду ждать…тебя.

– То есть ты готова ехать в берлогу одинокого мужчины?

– Я в вас…в тебя, – она опустила глаза, – ещё в школе влюбилась и всё мечтала встретиться. А потом, когда на переговорный пункт попала, сразу даже и не поверила, что нашла…тебя.

Я не знал, что сказать и закурил сигарету. Молчание становилось неловким, и я выдавил из себя:

– Значит, мы на «ты»?

– Конечно! – улыбнулась Лика. – Поедем, я омлет приготовлю.

– Но у меня и молока нет в холодильнике, а магазины ещё закрыты, – пробормотал я и тут же понял, насколько глупо прозвучало моё оправдание.

– Ничего, можно и на воде.

Я курил, молчал, смотрел вниз и стеснялся поднять глаза. «А ноги у неё красивые, – невольно пронеслось в голове, – молодая, лет девятнадцать… и фигура, что надо!».

…В аэропорт я не попал. Позвонил Алику и сказал, что заболел. А «болели» мы с Ликой два дня – до следующего её ночного дежурства.

Весна в Красноленинске правила бал. Вся Ташла, точно юная дама, оделась в белоснежный наряд – цвели абрикос и яблони. На улицах пахло сиренью и свежей, уже пробившейся, зелёной травой.

Лика почти не расставалась со мной. Её родители так и жили в Мурманске, а здесь она осталась на попечении бабушки. Наивная старушка верила, что внучка часто ночует у подруги.

Рейсы из Якутска выполнялись два раза в неделю. У жителей этого холодного края начинались большие отпуска, и уже с мая они спешили на юг. В Ларнаку и Стамбул ходили полные чартеры. Оказалось, что в Турции довольно много студентов из Якутска, и они тоже стали нашими пассажирами.

Я, как представитель кипрского отделения «British Petroleum», заключил договора с авиакомпаниями кавказского региона, и на счёт офшора потекли комиссионные, сначала едва заметными ручейками, а потом и небольшой речонкой. На эти бонусы мы взяли в аренду двухэтажный коттедж в Ларнаке, стоящий всего в пятистах метрах от пляжа. Киприоты полностью снабдили дом всем необходимым, включая столовые приборы и постельное бельё. Два раза в неделю приходила горничная и наводила порядок. К концу года я рассчитывал выкупить этот домик с мангалом, крошечной лужайкой и навесом для автомобиля. Жильё не простаивало, а приносило доход. В Красноленинске мы продавали недельный тур парочкам, которые не хотели афишировать свои отношения. В самолёте они летели порознь, а в аэропорту Ларнаки их встречал Вячик и сопровождал до особняка на арендованной машине. Обратно они вновь возвращались отдельно, и случайные знакомые, оказавшиеся в самолёте, никоим образом не могли их заподозрить в адюльтере.

Местное греческое общество обратилось к нам с просьбой вывезти делегацию из ста человек в Ларнаку на фестиваль национального танца. Оплатить рейс в оба конца они не могли и внесли только половину суммы, остальное, по словам председателя, возглавлявшего ещё и строительную компанию, должны были добавить киприоты.

Самолёт стоял в Ларнаке три дня. Я взял с собой Лику. Для неё это была первая поездка за границу. Мы купались в бассейне и ходили в море на небольшом катере. Я угощал её устрицами, моим любимым осьминогом на углях и пивом «Loel» в темных и длинных бутылках. Только на сердце было неспокойно, не доверял я этому шестидесятилетнему старику, украшенному, будто новогодняя ёлка, золотыми побрякушками: цепью, браслетом и тремя перстнями. За сутки до обратного рейса я приехал к нему в отель. Он долго не открывал дверь, но видя, что я не ухожу, появился. В зеркале шкафа мелькнула полуобнажённая женская фигура. В номер он меня не пустил, разговаривал в коридоре.

– Что вам от меня нужно? – вместо приветствия осведомился он. – Председатель стоял передо мною в шортах, зевал и почёсывал волосатую грудь.

– Странный вопрос задаёте, Ираклий Петрович. Завтра утром мы вылетаем. Я хотел бы знать, кто и когда оплатит обратную дорогу.

– Я же сказал вам, что всё будет хорошо. Что вам ещё от меня надо?

– Значит так, – глядя сверху вниз на толстого коротышку, проговорил я, – если сегодня до двадцати двух часов я не получу оговорённой суммы, то вы останетесь здесь. И добирайтесь тогда обратно через Пафос на Краснодар. А я повезу в Красноленинск сок и вино в тетрапакетах. Мне это вдвойне выгодно, поскольку половина рейса оплачена. И в том случае, если вы найдёте деньги завтра, всё равно уже будет поздно, так как в десять утра я начну погрузку своего товара. Ясно?

– Вы не посмеете так поступить! – фальцетом воскликнул он. – У меня два детских ансамбля с педагогами. У них нет денег. Даже гостиницу нам сняли местные греки.

Я протянул визитную карточку своего отеля.

– Номер 66. Жду до двадцати двух. До встречи.

Я развернулся и ушёл. Не прошло и четырёх часов, как кто-то постучал в дверь номера. На пороге стоял недавний собеседник. Он что-то держал в руках. Не дожидаясь моей просьбы, Лика ушла курить на балкон.

– Ну вот, загоняли старика, – грустно вымолвил Ираклий Петрович, упал в кресло и бросил на журнальный столик свёрнутый пакет.

– Что это? – спросил я.

Он молча высыпал на стол содержимое: перетянутые резинкой доллары и золотые изделия.

– Вот собрал с кого мог… И, заметьте, – он продемонстрировал отсутствие перстней на руках – с себя всё снял. Надеюсь, теперь вы успокоитесь?